Закат Человечества

Кабель был толстым, но всё же оставался кабелем. Диаметр примерно шести, тире восьми сантиметров, всё же не делал его монолитной, не гнущейся палкой. Мало того, сам кабель весил не мало, а вместе с весом старателя так и вообще казался вполне себе серьёзной ношей.

Норовя выломать кисти и выскользнуть, он заставлял рыжего, поминать себя последними словами за то, что не догадался обмотать его скользкую поверхность чем-нибудь менее скользким.

— Э ребята, зачем мучаете? Я вам плохого не делал!

Пока дошли до выхода из станции, пленный раздуплился и начал вполне сносно трепать языком. На что Борода отреагировал рыком:

— Мучиться начнёшь если пасть не захлопнешь, шевели поршнями!

Волк ждал их у кособокой арки, потрескавшейся от сдвига породы. Бывший снайпер штурмовой пехоты, стоял на одном колене, защищённом наколенником, и вглядывался в темноту рассечённой светом аварийных ламп улицы.

Я за то, чтобы дать нашему незнакомцу комплекс визуального наблюдения. Если он оступиться и сломает ногу в какой-нибудь трещине, нам придётся тащить Деда не по очереди, а вдвоём.

Борода на это отреагировал звуком “трпррру” и остановился, аккуратно опуская носилки на землю. Обращаясь к пленнику, он громким шёпотом сказал:

— Опускай давай, и сам дух переведи, уронишь, башку тебе отшибу.

Пленный возражать не стал, ещё после первого пинка прекрасно понял, что рыжий скор на расправу. Волк к тому времени уже выудил из рюкзака прибор визуального контроля и поднявшись подошёл к сидящему на коленях парню, одновременно присылая тому приглашение на вступление в группу. А тот, понимая, что выбора у него нет, его принял.

Давай сменю тебя Борода, двигай вперёд.

Рыжий кивнул и ушёл за арку, а Волк взялся за свои концы кабеля. Теперь между пленником и старателями установилась прочная связь, чем тот не преминул воспользоваться:

Не убивайте ребята. Я плохого ничего не делал, ваш человек сам на нас нападал. Стрелял в Азамата, убил наших ребят. Руки хотя бы отпустите, не чувствую их совсем.

Чеченец ничего ему не ответил, хотя в его душе шевельнулось сочувствие. Он редко встречал земляков с кавказского округа здесь, в Приморьеве. А если и встречал, эти встречи происходили мельком, без общения, и было бы ложью говорить о том, что Борз не соскучился по обычному землячеству и разговорам на родном, чеченском языке.

Вот только Дед не сам себе в задницу выстрелил.

Вряд ли пленный был чеченцем, тем не менее его роль в противостоянии с Дедом, до конца была не ясна. В тоннелях случалось всякое и вполне возможно этот молодой парень вообще не при чём. По крайней мере пока у Волка не было возможности получить подробные слепки памяти. Дед всё ещё был в беспамятстве, а запросы к его ИскИну в таком состоянии были чреваты повышенной нагрузкой и вредом для мозга носителя. Конечно при желании снайпер мог получить слепок памяти чтобы проанализировать его и разобраться в произошедшем, но времени на это просто не было, как и желания загружать вычислительные мощности мозга своего напарника.

Терпи, мы не шайтаны, по возможности не убиваем.

Принимая мягкость Волка по отношению к нему за слабость, пленный продолжил засорять эфир биотического блока причитанием:

Если не отморозки зачем руки привязали? Развяжите, я сам понесу. Кисти болят совсем. Не чувствую уже.

Рыжий немедленно ощетинился раздражённой, не сулящей ничего хорошего речью:

Ещё одно слово и они будут не просто привязаны, но и сломаны. Сознание под стимулятором ты не потеряешь, так что ощущения будут превосходными, усёк?

Пленный “усёк” и на канале группового интерфейса воцарилась тишина. Следуя по тоннелю, Волк понимал, что им невероятно везёт. Большая часть изменённых ушла, покинула ближайшие отнорки и щели. Причиной тому был шум схватки, при штурме мусороперерабатывающего завода. Стрельба и взрывы пробудили проклятых тварей, увлекая чудовищ в сторону отгремевшего сражения и это играло старателям на руку.

Низинные улицы хранили молчание.

Шурша мусором под подошвами берцев, пробираясь через груды битого камня и бетонных обломков, группа вышла к памятной аварийной переборке, у которой этим же днём разделилась с парой старателей, отцом и сыном.