Закат и падение Римской империи

Враги Юстиниана распространили не подкрепленный никакими свидетельствами слух, будто автор Пандектов обратил в пепел всю юриспруденцию древнего Рима из тщеславного убеждения, что она уже не может иметь практического применения или сделалась излишней. Император мог бы не принимать на себя этой гнусной роли и поручить невежеству и времени исполнение такого разрушительного намерения. До изобретения книгопечатания и фабрикации бумаги только богатые люди были в состоянии покупать труд переписчиков и нужные для переписки материалы, и по имеющимся данным можно рассчитать, что в ту пору цена книг была во сто раз выше теперешней. Копии медленно размножались и с осторожностью переделывались заново; жажда барышей побуждала нечестивых переписчиков выскабливать древний шрифт, так что Софокл или Тацит бывали вынуждены уступать свой пергамент требникам, проповедям и золотой легенде. Если такова была участь самых прекрасных созданий гения, то какой долговечности можно было ожидать от скучных и бесплодных произведений устарелой учености? Книги юридического содержания были интересны для немногих, а занимательны не были ни для кого; их ценность зависела от временной необходимости справляться с ними, и они навсегда предавались забвению с той минуты, как нововведения моды, превосходство достоинств или общественная власть делали их ненужными. В эпоху внутреннего спокойствия и учености, то есть в промежуток времени между Цицероном и последним из Антонинов, уже было понесено много потерь этого рода, и некоторые юристы, бывшие светилами школы или форума, были знакомы только любознательным людям, и то лишь по преданиям и по слухам. Триста шестьдесят лет беспорядков и упадка ускорили успехи забвения, и можно с полным основанием полагать, что из числа тех сочинений, в пренебрежении к которым обвиняли Юстиниана, многих уже нельзя было отыскать в восточных библиотеках. Копии с подвергнутых реформатором опале произведений Папиниана или Ульпиана не считались достойными интересовать потомство; законы Двенадцати таблиц и преторианские эдикты мало-помалу исчезли, а памятники древнего Рима были оставлены в пренебрежении или уничтожены завистью и невежеством греков. Даже Пандекты с трудом и с опасностью уцелели от этого всеобщего кораблекрушения, и критика решила, что имеющиеся на Западе издания и рукописи произошли от одного оригинала. Этот оригинал был списан в Константинополе в начале седьмого столетия; благодаря случайностям войны и торговли он попал сначала в Амальфи, потом в Пизу, и затем во Флоренцию, а теперь хранится как святыня в старинном дворце республики.