Закат и рассвет (СИ)

Цунаде знала, что это будет больно, но не думала, что настолько… Настолько, что хотелось согнуться пополам прямо сейчас.

Джирайя оборачивается, смотрит пристально, она не может прочитать эмоции в его глазах. У него взгляд не читаемый, затопленный чернотой. Он разрушает тишину, а у неё внутри разыгрывается маленькая агония:

— Знаешь, когда я осознал свои чувства к тебе? В тот Новый год на горячих источниках, когда мы впервые поцеловались. Я тогда понял, что не хочу отдавать тебя никому другому, но был трусом, чтобы признаться в этом вслух. Мы ведь были друзьями, а я был гордым мальчишкой, который боялся получить отказ, — он улыбается уголками губ, но произносит каждое слово с такой горечью, что её мучительно накрывает, с каждой секундой всё сильнее. Он сожалеет? Какого черта он сожалеет?

Пусть не растягивает эту муку, ей и так чертовски плохо. Душа, как решето. Лучше пусть бьёт резко и быстро, чем медленно подводит к бездне.

— Джирайя, я…- она шепчет, не может избавиться от этой проклятой хрипоты, голос предательски дрожит и не слушается. Она в действительности героиня войны или просто слабая тряпка? Цунаде уже не знает кто она такая, она давно не узнает себя в отражении зеркала. От прошлой жизни осталась лишь блеклая оболочка.

Джирайя накрывает её губы ладонью и мотает головой, вынуждая замолчать. Затаиться. Она видит, как тяжело ему всё это даётся, как его переламывает, выжигает с каждым вдохом. Было наивно предполагать, что они не кончат плохо… Это были детские и глупые мечты.

Будь, что будет…

Она садиться на кровать, заставляет себя выпрямить спину. Это, ведь не первая битва в её жизни и не последняя, но самая важная. Так и должно быть… Она должна его отпустить. Она не хочет, чтобы он переживал с ней её панические атаки… Не желает, чтобы он разгребал всю ту грязь, что она успела заварить… Она, ведь практически дошла до предательства в Стране Облаков и неизвестно, чем ей придется в итоге за это расплатиться…

Он не должен быть рядом. Она не позволит.

Джирайя бережно кладет руку на её затылок, запускает пальцы в волосы, успокаивающе поглаживая, чуть притягивая к себе и заставляя посмотреть в глаза:

— Просто дай мне договорить, я хочу быть окончательно честным с тобой, хотя бы раз в жизни… Потом началась война, твой брат погиб и я не знал, как собрать тебя по кусочкам. Мой страх был эгоистичным. Мне казалось, что если я скажу тебе, что влюблен, то навсегда тебя потеряю. Война заберет тебя у меня или ты не захочешь принять меня, а потом появился Дан. Я видел, как твои глаза снова загорелись счастьем, и я выбрал самый легкий путь для себя — отойти в сторону. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно, но сейчас я не согласен отступать. Хочешь ты этого или нет, Цунаде, но я люблю тебя, и я уже не маленький неуверенный в себе мальчик, чтобы не замечать природу твоих чувств. Тебя тянет ко мне, чтобы это ни значило, и я не дам тебе отказаться от того, что происходит между нами. Мы оба уже достаточно потеряли за эту жизнь, и от тебя я не откажусь.

Он никогда не был с ней так откровенен, а сейчас полностью открыл свою душу. Протянул в одну руку своё сердце, а в другую нож. Без страха и сожалений. Слепо доверяя.

Цунаде задрожала всем телом, чувствуя, что не может дышать. Слезы застыли прозрачными кристаллами в глазах, а в голове наступила ясность. Теперь она не терзалась вопросами, почему он покинул её тогда. Почему бросил, оставив за собой лишь ту чертову книгу с историей про Принцессу Слизней, которая потеряла свой свет, но встретила на своем пути Повелителя Жаб, который был заточен в своей звериной сущности из-за проклятья. В итоге Принцесса смогла выбраться из тьмы, но ценой жизни своего любимого…

Он просто знал, что не вернется и не хотел, чтобы она мучилась… Позволил ей злиться на себя, лишь бы она смогла выбраться. Просто жить дальше без него.

—Я не могу, Джирайя…я…— у неё горячие слёзы текут по щекам, а все слова, будто растворяются на губах, так и не позволяя быть озвученными вслух.

— Не нужно плакать, прошу тебя, — он ловит стеклянные бусины пальцами и губами, прямо с женских щёк. — Я всё понимаю, Цунаде, есть что-то, что ты не можешь рассказать мне, но я подожду…— юноша улыбается, пытается вложить в эту улыбку всю теплоту. — Я больше не могу и не хочу на тебя злиться. Сколько бы мы друг друга не провоцировали, это ничего не изменит. Не изменит моего желания быть с тобой.

— Даже, если воспоминания, что вернуться к тебе будут сокрушительными? — шепчет она, загнанной лисицей. Цепляется пальцами за ткань на его плечах, её в этот момент трясёт, как банный лист. Позволяет себе слабость и утыкается носом в широкое плечо, вдыхает любимый запах ещё раз.

Это значит для неё многое, просто слышать его сердце… Ощущать его рядом. И неважно, что их ждёт завтра.

— Я не привык отказываться от своих слов.

Он позволяет ей выплакаться на своём плече, заботливо гладит по волосам, а затем уходит с первыми лучами рассвета. Томительно больно.

Джирайя даёт им шанс, а Цунаде не видит для них ни одного правильного выхода.