Закат или рассвет? Россия: 2000-2008

Каждый раз приходится оговариваться, что в России сейчас нет профессиональной и политически корректной статистики. Многих данных просто не существует, а многие лакируются по вкусам власти. Но в печать все-таки просачиваются леденящие душу сведения о тех «новшествах», которые характеризуют ситуацию с самоубийствами в нашей стране. Во-первых, у нас теперь чаще кончают с собой именно в деревнях, чем в городе, хотя во всем мире дела обстоят как раз наоборот. Речь не идет об абсолютных цифрах самоубийств, а только о пропорции их к численности населения. В течение века власти всех мастей разоряли русское село и российское крестьянство, которые сейчас доведены до катастрофического положения. Деревня, жизнь и работа в ней, стали синонимом крайней маргинализации, концом всех жизненных надежд на успех. А ведь именно село было корнями нашей нации, здесь производилась веками не только основная часть ВВП, но и создавалась самобытная культура, складывался наш особый уклад жизни. Здесь рождались наш фольклор, национальный костюм, формировался русский национальный характер. Теперь эти корни сгнили, дереву не устоять.

Россия с ее несчитанными брошенными и беспризорными детьми стала лидером по числу детских самоубийств. Мир знаком с этим явлением по единичным случаям, а у нас гибнет в среднем в год таким образом около 2,5 тыс. детей.

Только у нас формируется общественное движение с требованием к правительству организовать пункты по эвтаназии, где можно было бы добровольно уйти с помощью медиков из жизни. Этого просят, например, чернобыльцы, которые получили тяжелые болезни в результате облучения и не могут рассчитывать на помощь со стороны правительства.

Все факторы, которые определяют неблагополучный социальный фон, толкающий людей на добровольный уход из жизни, сохранялись во все годы администрации В.В. Путина.

Поэтесса-фронтовичка Юлия Друнина, сама покончившая с собой в августе 1991 года, написала последние строчки: «…Как летит под откос Россия, не могу, не хочу смотреть».

Лично меня потряс один эпизод, описанный в журнале «Наш современник», где рассказывалось об одном из защитников Брестской крепости, написавшем своей кровью в 1941 году слова «Умираю, но не сдаюсь!», но чудом оставшемся в живых. Прошли годы, и в 1993 году этот ветеран, впавший в полное отчаяние, уехал из своего родного города Усть-Кута в Брест, поклонился святым для него развалинам, а потом пошел навстречу мчавшемуся поезду. В гостинице нашли его записку, в которой говорилось: «Не хочу умирать от унижения, на коленях!»

Среди писателей и публицистов широкое хождение получила формула «Время лемминга» применительно к эпидемии самоубийств в России. Этими словами определяется странное природное явление, когда мелкие грызуны-лемминги собираются в плотные массы, движутся строго в направлении норвежских фьордов и там кончают самоубийством, бросаясь с ледяных круч в холодные воды океана. Не так ли и мы, стараясь уйти от жизни, не слышать, не видеть, не знать, не чувствовать окружающего нас мира, становимся на путь леммингов? Беззащитная, брошенная на произвол судьбы нация кончает самоубийством.

Когда мы говорим о «реформах» времен В. Путина, мы неизменно приходим к выводу о несоответствии заявленного с полученным итогом. «Реформаторы» совершенно очевидно плохо знают страну, ее население, которые избраны в качестве объектов реформы. Сами «преобразования» продиктованы волюнтаристскими клановыми интересами, они не вытекают из назревших, естественных потребностей страны. Предлагаемые нововведения учитывают интересы только финансово-бюрократических кланов, которые ловко прикрываются словесными лохмотьями об общественной пользе.

Возьмите жилищную проблему, которая в нашей стране является, пожалуй, одной из самых острых и больных для простых людей. Предыдущая советская власть старалась решить ее, развертывая массовое строительство дешевого жилья за государственный счет. Знаменитые «хрущобы» — самая памятная программа. Это потом мы стали ерничать над этими супер-скромными жилищами, где были объединенные ванные с санузлами (прозванные в народе «гаванами»), низкие потолки, высокая слышимость и пр. Но в те далекие 50

— 60-е годы XX века они были желанным спасением от жизни в коммунальных квартирах. С годами государство строило больше и лучше, но жилья все равно не хватало, Население росло, особенно в городах, требования к «метражу» т. е. нормативам жилой площади на одного человека увеличивались. Перестройка и реформы 90-годов опрокинули всю прежнюю структуру. Надолго строительство почти прекратилось, а затем приватизированная строительная отрасль начала работать на новой коммерческой основе.