Закат Империи

Были там и дыба, на которой человеческое тело растягивалось, чуть ли не на целый аршин, разрывая суставы; и тиски, ломающие кости; покачиваясь, звенели цепями крючья, на которых несчастных подвешивали за ребра. На столах ровными рядами были разложены щипцы, клещи, иглы и множество других приспособлений предназначенных для причинения неимоверных страданий. Отдельно висела на цепях металлическая решетка, под которой ни когда не остывали угли. Человеческое тело медленно поджаривали на ней, поливая маслом и переворачивая, чтобы жаркое не подгорело. Рядом в огромном котле кипела смола. Над ней висела, пропущенная через блок веревка. С помощью нее пленника медленно опускали в котел.

Палачи не знали жалости. Были глухи к мольбам несчастных. Равнодушно они взирали на них, умело продлевая страдания.

Женский крик заинтересовал Багаманди. Он с интересом заглянул в одну из комнат. Там на деревянном ложе лежала обнаженная молодая женщина. Ее руки были привязаны к столбу, а ноги, с помощью специальных приспособлений разведены в сторону так, что создавалось впечатление, что она сидит на шпагате. Пока один из палачей, закусив щипцами соски несчастной, осторожно выкручивал их, другой, спустив штаны, пристроился спереди, активно двигая бедрами. Женщина стонала от боли, моля о пощаде. Ее взгляд упал на советника. В глазах несчастной было одно желание, умереть, чтобы эти страдания, наконец, прекратились. От вида пытки Багаманди неожиданно почувствовал что возбудился. Он решил повторить нечто подобное с какой-нибудь из своих наложниц. Тем временем детина, насиловавший женщину, отошел в сторону, вытащил из жаровни раскаленный металлический прут и ввел его в лоно несчастной. Женщина закричала. Ее голос сорвался на хрип, тело задергалось в конвульсиях. Палач вынул прут, подошел к изголовью, послушал дыхание. По-видимому, женщина была еще жива. Набрав ковш воды, детина отпил несколько глотков, а остатки выплеснул в лицо несчастной. Ее глаза приоткрылись. Женщина была еще жива, а значит ее муки продолжаться.

Багаманди оторвал свой взор от притягивающего страшного зрелища и пошел дальше. В следующем помещении он увидел распятого на деревянном кресте мужчину. Палач лоскут за лоскутом, умело снимал с него кожу. Кровь лилась ручьями. Кричать пленник не мог. Его рот был зашит. Он мог лишь мычать. Но по дергающемуся телу и бешено вращающимся зрачком, было видно, какие муки он испытывает.

Не найдя и здесь главаря разбойников, Багаманди проследовал далее. Наконец он нашел то, что искал.

Энабиш, лишенный всей одежды, был крепко привязан к столбу. Перед ним двое палачей мучили одного из разбойников. Один откусывал ножницами пальцы, другой разрывал ноздри.

Багаманди, знаком велел палачам удалиться. Они подхватили под руки свою жертву, потащив его по длинному коридору в другое помещение.

Советник, некоторое время, молча, разглядывал лицо главаря разбойников.

– Повелитель решил помиловать тебя, – наконец произнес он, брезгливо вытирая сапог об кучу валяющегося в углу тряпья, после того как наступил в желтую лужу, оставшуюся после унесенного пленника.

Энабиш равнодушно смотрел на стоящего перед ним вельможу. Лишь кривая усмешка, говорила о том, что он рад такому исходу.

– Я, так понимая, что и мне, придется сделать что-то для него?

– Верно, – кивнул Багаманди, – Жестокий ворог вторгся в наши земли. Инородцы жгут наши города, грабит правоверных, насилует женщин. Ты должен поклясться повелителю верой и правдой служить ему. Твои люди помогут нам победить врага.

– Мне не страшны пытки. Я не боюсь смерти, – твердым голосом произнес Энабиш, – и мне плевать на правоверных. Но инородцы забирают себя добычу, которая могла бы стать моей. За нее я готов драться хоть с самим шайтаном. Если Шибан отдаст мне всю добычу, что мои люди завоюют, то я готов ему служить.

– Я думаю, что повелитель согласиться…,– немного подумав, сказал Багаманди, – чрез некоторое время тебя и твоих людей, что еще остались целы, отпустят. Ступайте и соберите остальных. Через три дня ты должен прибыть к месту сбора. И гляди, не обмани… Иначе твоя смерть не будет легкой.

Глава 18. Новые подданные

Незадолго до полудня, Гордеев услышал множество голосов, раздававшихся с площади перед теремом, ранее принадлежащим мурзе Тайбуга Аскеру. Воевода отложил перо и грамоту, которую намеревался отправить Великому князю Владимирскому, и поспешил узнать причину шума.

Он вышел в коридор, тут же чуть не столкнувшись с юной служанкой, спешившей к нему в кабинет с подносом в руках. От неожиданности девушка отшатнулась, выронив свою ношу. Кувшин, кубок, наполненный вином и блюдо с холодными закусками, покатились по полу, оставляя на ковровой дорожке мокрые следы. Служанка, до недавнего времени бывшая рабыней мурзы, побледнела от страха. Упав на колени, она обхватила руками ноги Гордеева, прижавшись губами к его сапогам.

– Прости глупую рабыню, господин! – взмолилась девушка, заливаясь слезами, – не наказывай меня за ужасную провинность!