Закат империи. От порядка к хаосу

15 июля 1876 года, когда еще ничего не было решено и, казалось, что войны не будет, государь поведал военному министру о своих сомнениях. Александр II был «человеком 40-х годов», и ему не был чужд дух гамлетовских рефлексий: прежде он погружался в размышления, а лишь после этого переходил к быстрым и решительным действиям. «Посто­янно слышу я упреки, зачем мы остаемся в пассивном по­ложении, зачем не подаем деятельной помощи славянам турецким. Спрашиваю тебя, благоразумно ли было бы нам, открыто вмешавшись в дело, подвергнуть Россию всем бед­ственным последствиям европейской войны? - Я не менее других сочувствую несчастным христианам Турции, но я ставлю выше всего интересы самой России». Алек­сандр II вспомнил проигранную Крымскую войну, слезы навернулись у него на глазах: возможность повторения истории была очевидна. «В случае инициативы с нашей стороны, в случае наступательных наших предприятий и в этом случае может выйти то же, что было в Крымскую вой­ну - опять вся Европа опрокинется на нас...» ²⁹Колебания затянулись на две недели. 27 июля, в день рождения импе­ратрицы, Александр II принял решение, которое стало на­стоящим подарком для именинницы. Во время лагерных сборов в Красном Селе император открыто объявил гвардейским офицерам о разрешении «выходить временно в отставку, чтобы ехать на театр войны, с обещанием, что каждый возвратится потом в свой полк, не потеряв своего старшинства»- ³⁰. Гвардейские офицеры, решившие выйти в отставку, чтобы отправиться воевать на Балканы, формаль­но не состояли на службе, но фактически сохраняли за собой линию своего гвардейского старшинства: их не могли обой­ти чином при очередном производстве. Формально Россия не вмешивалась в конфликт султана и его подданных, но фактически русские офицеры воевали на стороне восстав­ших. «Таким образом, то, что до сих пор допускалось толь­ко негласно, на что смотрели сквозь пальцы, обратилось теперь в открытое, официальное разрешение непосредствен­но от самого императора» ³¹. И хотя не прошло и трех недель после высочайшего разрешения, как с 14 августа отставки в войсках были приостановлены, Россия невольно вовлека­лась в военный конфликт на Балканах. В итоге этим раз­решением воспользовались до 5 тысяч русских доброволь­цев. Одним из таких добровольцев был подполковник Николай Николаевич Раевский, некогда служивший в лейб-гусарах, а затем командующий отдельным отрядом серб­ской армии. Погибший в Сербии Раевский послужил про­тотипом Алексея Вронского. Как мы помним, последняя часть романа «Анна Каренина» завершается отъездом Врон­ского, сформировавшего на свои средства кавалерийский эскадрон, и других добровольцев на войну. Кроме того, в Сербию переводили собранные на добровольные пожертво­вания деньги, посылались медикаменты и предметы снаря­жения. Среди добровольцев был и художник Василий Дмитриевич Поленов, принявший непосредственное уча­стие в боях и отмеченный наградами. Столичные иллюстри­рованные журналы охотно публиковали его выполненные с натуры рисунки, запечатлевшие ход боевых действий в Сербии. Украшенный знаками отличия художник благопо­лучно вернётся в Россию и прославится со временем как известный передвижник. Русский доброволец, воевавший на Балканах, станет заметной фигурой в московском и пе­тербургском обществах, чем не преминет воспользоваться чуткий бытописатель Пётр Дмитриевич Боборыкин. Глав­ным героем его популярного романа «Китай-город» станет волонтер - участник войны на Балканах, тридцатипятилет­ний дворянин Андрей Дмитриевич Палтусов.