Закат империи

— О нет, она была, но лучше бы её там не было! — с трудом проговорил заплаканный конюх. — Совсем нагая, она стояла на ложе на четвереньках, закусив зубами подушку и высоко воздев свой зад, в который изо всех сил вонзался своим гигантским членом один из этих дьявольских нумидийцев! У меня помутился рассудок. Я схватил первое, что попалось мне под руку, кажется, это был светильник, и изо всех сил ударил по голове её любовника. Тот рухнул на пол, извергая из своего чёрного шланга могучие струи семени, а она повернула голову, увидела мою чёрную, перемазанную в глине физиономию и отчаянно закричала. Тут уже я испугался и бросился бежать, переполошив весь дом. Не знаю уж, каким чудом меня не поймали в ту ночь, но с тех пор я скрывался в городе, не зная, что мне делать дальше и ради чего жить. Теперь мне уже не хотелось кончать жизнь самоубийством, поскольку я всё время представлял себе одну и ту же сцену: пока я, высунув язык на плечо, буду болтаться в петле, как удавленная собака, моя порочная иберийка будет заниматься развратом с очередным нумидийцем, благо их осталось ещё трое! И так я скрывался до тех пор, пока два часа назад не наткнулся на одного из рабов Арулена, который ходил вместе с двумя стражниками. Они явно искали именно меня, поскольку раб тут же закричал: «Вот он!» — и все трое бросились за мной. Убегая от них, я добежал до самого цирка, увидел твои носилки и, воспользовавшись тем, что рабы были увлечены игрой в «мору», юркнул внутрь, чувствуя, что уже не в силах больше бежать. Прости меня за это кощунство, но с тех пор, как меня околдовала эта проклятая иберийская колдунья, я уже с трудом отдаю себе отчёт в своих поступках. А ведь я даже хотел сочинить в честь неё элегию и уже придумал первую строку: «Хочу я пить устов твоих нектар...»

Тут, несмотря на трагический вид Павлиана, Максимиан не выдержал и улыбнулся.

— Не устов, а уст.

— Знаю, господин, — вздохнул бывший конюх. — Но тогда нарушается размер...

— Значит, эту строку надо просто переделать.

Произнося это, Максимиан услышал снаружи звук открываемых ворот, приоткрыл занавеску и увидел, что они уже находятся возле его дома.

— Что же мне делать, господин? — испуганно спросил Павлиан. — Ты хочешь прогнать меня?

— Пожалуй, нет, тем более что моему отцу нужны конюхи. — Максимиан задумался. Как поступить ему с этим несчастным влюблённым конюхом, который к тому же мнит себя поэтом? Чувствуя на своём лице бегающие глаза Павлиана, он медленно произнёс: — Твой хозяин и дальше будет тебя разыскивать, поэтому тебе следует прибегнуть к королевскому покровительству.

Это означало, что королю докладывали о судебном преследовании того или иного человека и он мог поручить какому-нибудь должностному лицу — как правило, это были сайоны, специально предназначенные для выполнения разовых поручений короля, — защитить преследуемого. В этом случае дела изымались из обычного суда и тот, кто осмеливался преследовать своего противника и дальше, мог быть подвергнут крупному денежному штрафу.

— Но я же простой конюх, кто доложит обо мне королю? — отчаянно вскричал Павлиан.

— Говори всем, что я нанял тебя на работу, отправляйся ночевать в помещение для слуг, а об остальном не беспокойся, — заявил Максимиан, выходя из паланкина, как только его поставили на землю. — Позаботься об этом человеке, — коротко сказал он одному из изумлённых рабов, кивнув в сторону Павлиана, который жалобно выглядывал из носилок. Затем Максимиан медленно прошёл в дом.

Уже тогда он подумал о Боэции, зная первого министра как человека, который, несмотря на свою занятость, редко отказывает в помощи. Вот только захочет ли он заступаться за этого пусть даже столь необычного вора?

Однако когда на следующий день Максимиан явился в дом своего покровителя, то узнал, что первый министр уехал в провинцию и вернётся лишь через несколько дней.

Глава 6. «ТАЙНАЯ ЖИЗНЬ ОДНОГО»