Закат Кенигсберга

Вот я уже выбрался из квартиры, хотя на каждом пороге мешок производит изрядный шум и оставляет песчаный след. Любому сразу же станет ясно, что здесь происходит. Бум-бум-бум — тяну мешок по ступенькам вниз. Незамеченным добираюсь до тачки, неимоверным усилием взваливаю на нее мешок, прикрываю его сверху кусками толя и налегаю на ручки. Русские, которые попадаются мне навстречу, видят во мне рабочего, а не похитителя картофеля. Но когда я пересекаю ближайший перекресток, случается то, чего следовало ожидать: за спиной раздаются крики. Меня охватывает такой ужас, что на какое-то время я беспомощно застываю. Когда же наконец оглядываюсь, то вижу двух бегущих в мою сторону русских в форме. Ну вот и все. На этот раз меня ничто не спасет, совершенно ясно. Мной сразу же овладевает знакомое чувство полной покорности судьбе — будто бы оправданий твоему существованию нету и в глубине души ты готов к тому, что Великий Властелин, у которого ты одолжил свою жизнь, в любой момент возьмет ее или, по крайней мере, сотворит с нею что-нибудь страшное. Обреченно бреду дальше, ожидая, что сейчас русские, брань которых слышится, догонят меня, отдадут под суд, расстреляют или, по меньшей мере, изобьют. Но ничего подобного не происходит, и, снова обернувшись, я вижу безлюдную улицу. Никто за мною не гонится. Неужели снова чудо?! То ли на перекрестке русские свернули на другую улицу, то ли их ругань вообще не имела к моей краже никакого отношения. Трудно сказать. Но на этот раз я испугался больше, чем когда-либо, и с тех пор странное глухое чувство уже никогда меня не покидает. Словно Великий Властелин хотел сказать мне: «Это последнее предупреждение». Сколько раз я обещал себе больше не ставить на кон свою жизнь, спасенную в очередной раз, но стоило голоду сделаться невыносимым, и я принимался за старое. Ведь выбора, собственно, не было.

Когда я добрался до дома, мы сразу же сварили несколько картофелин. К сожалению, они оказались подмороженными. Это испортило удовольствие от еды и заставило испытать сильное разочарование. Но мы, разумеется, ели и мерзлую картошку и были счастливы от сознания того, что на какое-то время обеспечены продовольствием.

В один из ближайших вечеров мне пришлось наблюдать, как по Луизеналлее бежит юный, чуть моложе меня, кенигсбержец, а за ним — русский солдат с пистолетом в руке. Через несколько мгновений, когда они оказались уже вне поля моего зрения, прозвучал выстрел. Пуля попала в голову.

Электрическое отопление

Нам, электрикам, было поручено восстановить проводку в одном из бывших кинотеатров, но занялись мы, главным образом, расхищением остатков его ценного паркетного покрытия: просмоленная еловая древесина горела великолепно. Однако зима 1946/47 года выдалась настолько холодная, что все усилия раздобыть топливо оказывались недостаточными, и смерть от холода превратилась в такую же угрозу, как и голодная смерть. Части паркетного покрытия согревали нашу комнату лишь несколько часов, а зима обещала быть долгой и суровой как никогда. По ночам температура опускалась порою ниже 25 °C.

Нужно было что-то предпринимать, и наш бригадир придумал следующее: в кинотеатре имелось несколько резисторов — катушек, обмотанных проволокой с низкой электропроводностью. Они служили для плавного включения и отключения освещения в кинозале, но при замыкании напрямую накаливались и излучали тепло, как электропечи. В нашем доме напряжение в сети имелось, а предохранители я замыкал проволокой потолще, после чего они переставали быть предохранителями. Настоящие предохранители сразу перегорели бы от работы такого примитивного обогревателя, потребляющего несколько тысяч ватт. Впрочем, электросчетчиков еще не было. Резистор спасал нас от холода, с его помощью можно было поднять температуру в помещении. О, какое же это было блаженство, особенно по ночам.

Спали мы, тепло одевшись, на «трофейных» матрасах, и однажды один такой, из конского волоса, начал тлеть, поскольку оказался слишком близко к «печке». Мама первая почувствовала запах гари и своевременно предотвратила готовый начаться пожар. Буквально в последнюю минуту она схватила тлеющий кусок матраса и быстро выбросила его через открытую балконную дверь во двор. В тот же миг он заполыхал ярким пламенем, и пришлось его тушить, одновременно успокаивая всполошившихся русских. Пожар в комнате стал бы катастрофой, поскольку наших запасов воды не хватило бы, чтобы достаточно быстро справиться с ним.