Закат Пятого Солнца (СИ)

— Чего ты опасаешься? — Губы Гонсалеса искривила легкая усмешка. — Сам сказал — там всего лишь немые камни.

Испанцы вступили в чертоги давно забытого святилища. Фернан и сам не смог бы сказать, зачем его потянуло в это совершенно дьявольское, с его точки зрения, место. Наверное, это было то же самое стремление, которое толкнуло его отправиться в Новый Свет. Если есть враг, то с ним нужно обязательно помериться силами. Что за жизнь без триумфа? А в этом далеком краю самым грозным и могущественным противником для любого доброго католика являлся Сатана. Гонсалес просто не мог пройти мимо его обиталища, чтобы не заглянуть внутрь и не бросить таким поступком вызов дьяволу.

Ничего хорошего испанцы не ждали, а потому шли во всеоружии. Сталь клинков должна помочь в схватке против существ из плоти и крови, а вера и молитва станут опорой в борьбе против порождений ада. Пляшущее пламя металось, освещая углы, звук шагов эхом отражался от стен. Конкистадоры двигались осторожно, оглядываясь по сторонам и выставив мечи остриями вперед.

Здесь, укрытые каменной крышей от дождей и ветров, на стенах расстилались красочные фрески. Сцены сражений сменялись картинами праздников. Танцоры и певцы били в барабаны и дули в трубы, от души веселясь. Толпы пленников шли, понурив головы, склоняясь перед победителями. И шли они, разумеется, к алтарю. Там сидел огромный монстр, нарисованный в лучших местных традициях: зубастый, крючконосый, горбатый. Он пялил свои жадные глаза на только что вырезанное сердце, которое с почтением подносили ему на блюде два жреца.

Фернан помимо воли передернул плечами. Давно уже сгинул народ, потчевавший своих богов человеческими сердцами. Покинул этот проклятый город и растворился во тьме веков. Но живопись все помнит. И сейчас, как и сто лет назад, как и еще через сто лет, сидит и будет сидеть на помосте уродливый демон и тешить свою алчность муками и страхом приносимых в жертву людей. Сжечь бы весь этот мрачный храм, как будто вознесенный сюда прямиком из преисподней! Да разве камню что-то сделается!

Он одернул себя. Как можно так забывать об осторожности?! Смотреть нужно по сторонам, а не на стены. Дальние комнаты храма все еще не исследованы. Кто знает, что там таится? Конкистадоры медленно шли вперед. И все же глаза их помимо воли раз за разом обращались на фрески. Неровный свет факела оживлял неподвижные фигуры. Танцоры как будто двигались, воины заносили над врагами копья, жрецы беспощадно разрезали обреченным на смерть грудные клетки и доставали дымящиеся, пульсирующие сердца. А кровожадные боги с восторгом смотрели на все это. Стоит прислушаться, и можно будет уловить отзвуки битв, ритуальной музыки, криков и стонов! Фернан с досадой выругался. У него просто разыгралось воображение! Это всего лишь картины. Неподвижные, застывшие, но все же удивительно сохранившие огромную выразительную силу спустя века после создания!

Испанцы вошли в последний зал. Себастьян поднял факел повыше, желая рассмотреть помещение полностью. Фернан издал тихий возглас и изготовился к схватке. В дальнем конце виднелась какая-то фигура! Но тревога оказалась преждевременной. Вырезанная из камня статуя ягуара в натуральную величину. Зверь повернул к ним оскаленную морду. В свете огня он весь сиял. Блестели полированные нефритовые глаза, сверкали клыки, вырезанные из какого-то молочно-белого камня. Пятна на его шкуре были сделаны из кусков обсидиана. Теперь они отбрасывали отблески на стены, щедро множа полученный в подарок свет и позволяя людям осмотреть зал.

Себастьян подошел к зверю, легонько коснулся рукой носа, провел пальцами по клыкам.

— Острые! — изумленно поведал он.

Фернан не ответил. Он наконец-то нашел того, кто был олицетворением всей местной религии. Позади ягуара, упершись спиной в каменную стену, возвышался идол. Как будто сошедший с фрески. Вырвавшийся из тесных рамок нарисованной картины, чтобы встретить нарушителей его покоя. Куда выше человека, с искаженным как будто от муки лицом, обвитый змеями, с толстыми и бугристыми, словно древесные ветви, руками. Гонсалес замер, высоко вскинув голову, с вызовом глядя на изваяние.

«Вот и прошли дни твоей славы! Никто больше не возносит тебе молитв, никто не ползает в пыли у твоих ног, вымаливая снисхождения. Ты забыт и покинут. Ты уже даже не демон! Просто заключенное в камне воспоминание! Тебе из него не вырваться! Ничего не осталось от твоего культа!»

Фернан и сам не мог впоследствии вспомнить, были ли это лишь мысли или же он вслух бросил эти слова в гротескное лицо идола. Испанец поднял меч и ударил острием в нос гранитной маске, как будто закрепляя брошенные слова вызова.

Истукан, естественно, не ответил. Глубоко посаженные глаза, скрывающиеся под нависшими бровями, терялись во мгле. Но неверный свет факела заставлял их оживать. Зрачки как будто вспыхивали, со злобой глядя на ничтожно маленького человека, дерзнувшего бросить ему вызов.