Закат раздрая. Часть 2. Юрий Данилович (1281 – 1325)

Остался с тем, с чем раньше был⁵⁴.

Митрополит

1

Недолго тянется затишье

В минуты мира под Ордой.

Вершились и с земли, и свыше

Дела на стороне родной.

Год не прошел, такая жалость,

Известье горькое примчалось,

Что хворью мучился, засим

Почил митрополит Максим⁵⁵.

Чтоб разобраться в происшедшем,

Рассмотрим дальнюю Волынь –

Край до монгола сытый, цветший

В обилье истинных святынь.

Там пережил разор ордынский

Свой град Владимир, но Волынский,

И княжил, не мину́в вдовства,

Там тоже Юрий, но сын Льва⁵⁶.

Тверскому князю был роднёю,

Повенчанный с сестрой его.

Княгиня стежкою земною

Недолга шла, и оттого

Волынский Юрий овдовевши,

Печаль и горе претерпевший,

Привёл себе любовь извне –

Женат на ляшеской княжне.

С женой приехали прелаты,

Иезуитов полон двор,

А Юрий Львович, жизнью мятый,

Не так на каверзы хитёр.

«Нужны свои митрополиты», -

Ловчили с ним иезуиты,

Шептали, к подлости клоня:

«Тебе Залесье не родня!».

План очень прост: в единстве сила,

Раздрай же слабостью чреват.

Им не удастся Михаила

В латинский заманить обряд.

Волынский ж князь уже не молод,

Литвы набегами поколот,

И до недавешних времён

В войсках и средствах был стеснён.

Сначала ломка метрополий,

А следом унии⁵⁷ обман.

Изгна́нец римский рад, доволен,

Что всунулся куда незван.

В барыш латинскому амвону

Всю Русь зацапает Червонну^{58 59},

Земель чтоб русских благодать

В закатной пасти прожевать.

Смущался князь. Никто не ведал,

О чём молил по вечерам,

Но рано праздновать победу,

Хотящим рвать Русь пополам.

Вопрос, без всяческой опаски,

Рассудит патриарх царьградский.

Пока ж Земля из разных врат

Шлёт двух соперников в Царьград.

Один, Геронтий, от Михайлы.

Волынский ж князь избрал Петра,

Не посвятив в шальные тайны,

Игумена монастыря,

Радел в котором брат о брате

На берегу речушки Ра́те⁶⁰,

Иконника, что в меру сил

Всю землю русскую любил.

2

Когда примыслили Коломну⁶¹,

Еще с Даниловых времён,

Под стражей ти́хонько и скромно

Рязанский князь в Москве пленён⁶².

Он был в чести, имел прислугу,

В неволе, но и не поруган,

Жил без нападок и горнил,

И мир с Москвой не заключил.

Московский Юрий был испуган,

Всё, что хотелось — не сбылось,

Везде провалы, везде ругань…

Не зреют лавры на авось.

Пока в Орде с тверскими травля,

Чуть не лишился Переславля,

Отцом примышленную пядь –

Коломну можно потерять.

Вопрос решать пора серьёзно,

Не время для тягучий прей,

И думою точимый грозной,

Князь Юрий становился злей:

Старик упрямый, как девица,

Надо скорей договориться,

А нет, так гладом иль клинком

Заставить уступить силком.

И брошен старый князь в темницу,

Лишен еды, но не поник.

Сторожа пакостно глумится,

Но всё терпел, молясь, старик.

И Юрий, в гневе безобразя,

Велел убить седого князя⁶³!

Игру с Коломной на кону

Осилил па́губой в плену.

Москва на миг оцепенела!

В испуге отвратились все

От князя своего удела,

И даже в ближней полосе

От ужаса, что брат наделал,

Противясь бедствию всецело,

Братья́, порвав семейства швы,

Во Тверь уехали с Москвы.

Не все! Лишь Александр — старший,

И с ним Борис⁶⁴. Иван в Москве,

Не глядя, что донельзя павший

Их князь, ославленный в молве,

Своих грехов признать не хочет,

На брань дальнейшую заточен.

Кому ж, путь брат не прав стократ,

Оставит он любимый град?

3

Желая власти укрепленье,

Про Нижний вспомнил Михаил.

Тот град, где вечевым решеньем

Бояр побили. Грозно мстил

Великий князь свободным людям,

Прекрасный город опаскудя⁶⁵.

Бояр, холопов и купцов

Хлестала кровь. Тверской суров.

Неясно по какой причине,

Противореча естеству,

Князь после бойни в Нижнем двинет

Второю ратью на Москву.

И снова бой непостижимый,

И снова кровь не держат жилы.

Убитых тьма, сожжён посад,

Но снова град Москва не взят⁶⁶.

Возможно этой глупой схватки

Нам было б помнить ни к чему,

Если бы там, донельзя шаткий,

Мир не продолжил кутерьму.

В тверских войсках с желаньем бранным

Два брата Юрия с Иваном,

Призрев семьи родную связь,

На битву вышли не боясь.

Но под Москвой, смывая скверность,

Непрошенным пришёл недуг,

В расплату может за неверность,

Брат Александр умер вдруг⁶⁷.

У бед своя бедовья сила,

Несчастье родичей сплотило,

И Юрьем в церкви, у икон,

Борис вернувшийся прощён.

4

Клокочет море, хлещет ливень,

Ладья в отрепьях парусов.

С природой бой бесперспективен,

И с треском небо распоров,

Гореньем вышним бьёт из Рая,

В ущелье волн ладью сжимая,

Являя нам из века в век,

Как жалок в мире человек.

Взывает к небу беспрестанно

Геронтий — ставленник Твери,

В осаде жутких волн-титанов,

Изнеможённый изнутри,

Не может он достичь Царьграда,

Как-будто жуткая преграда

Пред ним встаёт как камень хлад,

А Пётр уже вошёл в Царьград.

Но не погиб тверской игумен,

Судьбины перст отвёл беду,

Ход Провидения разумен –

Геронтий, с целью наряду,

С собою из Руси моле́нных

Вещей имел первостепенных:

Митрополичий жезл, и с ним

Крест, что ипользовал Максим.

Еще ему давала силы

Икона чу́дной красоты.

Её Максиму подарили

Монахи ратские⁶⁸ — чисты

Их мысли, вера неприкрыта,

И одарив митрополита,

Рекли, ступая со двора,

Что чудо авторства Петра⁶⁹.

И вот Царьград. В соцветье храмов,

В цепи́ дворцов, в шипенье волн.

В своем величье разнопланов

Востокозапад. Поражён

Геронтий обликом Царьграда,

Мечтав его увидеть смлада,

И безгранично счастлив гость,