Закат Советской империи. От Брежнева до Горбачева. 1966–1991

Голос Америки сообщал, что кодированные сообщения заговорщикам о подготовке к протестным выступлениям были напечатаны в прессе Румынии. RIS утверждает, что агитаторы неожиданно массово стали появляться перед 21 декабря 1989 года. Они раздавали наркотики, которые делали людей более храбрыми и решительными, чтобы бросаться навстречу советским танкам. Советские «туристы» также принимали участие в столкновениях с протестующими в районе города Крайова.

Румыния стала единственной страной в восточном блоке, в которой осуществилась кровавая антикоммунистическая «революция». Она унесла тысячи жизней. Чаушеску знал о заговоре, особенно после ночной встречи и бурного выяснения отношений наедине с Горбачевым. Он следил за событиями уже на ранней стадии и попытался говорить об иностранном участии в организации протестов на телевидении.

Но он уже не управлял ситуацией и был арестован собственной службой госбезопасности. Победители 25 декабря 1989 года в течение часа успели осудить и казнить Чаушеску и его жену. Власть в Румынии перешла в руки агента КГБ Иона Илиеску, который сразу же начал «демократизацию» Румынии.

В книге Сергея Платонова «Горбачевы. Чета президентов» есть глава «Чешский бунт», где в художественно-документальной форме от имени агента КГБ «Артист» эти события описываются так:

«В начале перестройки Чаушеску очень болезненно воспринимал критику в СССР сталинизма и плановой экономики. Однажды на встрече руководителей стран Варшавского договора в присутствии Горбачева он заявил, что Хрущев критикой Сталина вызвал венгерский и чешские бунты 1956 и 1968 годов, а критикой сталинизма Горбачев развалит содружество и СССР.

В 1987 году предстояла ответная поездка Горбачева в Румынию, но ехать он не хотел и искал предлог для отказа. Однако Черняев убедил его, что поездку можно будет использовать для прямого обращения к румынскому народу, для агитации за перестройку и развенчание сталиниста Чаушеску.

Прибыв в Бухарест, во время следования по проспекту Победы Сталинизма Горбачев и его жена, несмотря на протесты своей и местной охраны, вышли в толпу, и он заявил:

“В Советском Союзе перестройка набирает обороты. Мы отменили цензуру, разрешили свободно выезжать из страны, вводим многопартийность и индивидуальную трудовую деятельность, сокращаем войска и вооружения. Но люди требуют ускорить и углубить процесс перестройки. Но еще много тех, кто не хочет меняться, особенно среди руководителей. Гоните бюрократов в шею!”

Первый день визита прошел спокойно, по протоколу, но на второй день Чаушеску не выдержал и сказал:

“Вы нарушили законы гостеприимства и во время непредусмотренной остановки подстрекали людей к самовольным действиям в отношении руководителей… Вы, Михаил Сергеевич, предлагаете все сделанное сломать, как негодное. Но ведь здравый смысл подсказывает иной путь — постепенные и поэтапные реформы под контролем партии. Посмотрите на Китай…”

Споры между ними продолжались, но в последний день визита между ними произошел откровенный разговор:

— Вы разве не видите, что всегда и во всем они (Запад) ждут от нас односторонних уступок. Вы не замечаете грозящих вам опасностей. Мы, так же как и вы, за развитие демократии, но в рамках социалистической законности. Не надо забывать, что мы живем не изолированно, а в рамках Варшавского договора и Совета экономической безопасности. Вы что, хотите сбросить нас, как балласт? Делайте у себя, что считаете нужным и сами за это отвечайте. А мы будем поступать так, как требует обстановка в нашей стране. Страна не может жить, как раньше. Люди хотят перемен и всячески нас поддерживают.

Когда Раиса Максимовна похвасталась, что Михаилу Сергеевичу ежедневно приходит в день по 3–4 тысячи писем в поддержку перестройки, Чаушеску ответил откровенно:

— Будь я гражданином СССР, тоже послал бы письмо Михаилу Сергеевичу с пожеланием меньше встречаться с западными лидерами, а больше уделять внимания своей стране и взаимодействию с союзниками из соцстран. У нас тоже есть кое-что полезное. Мы ведь не стояли на месте.

— Да оставьте, Николае, то, что вы выдаете у себя за гуманное общество, ничего общего с демократией не имеет. Всю страну держите в страхе и изоляции…

Дальше их разговор пошел на таких тонах, что помощники ушли в другую комнату и позакрывали окна в парк, чтобы никто не услышал. Жены в это время выясняли отношения — у кого больше оснований для участия в государственных делах (Елена официально была заместителем мужа в государстве, а Раиса — просто женой, но одновременно тайным наставником), а также кто из них настоящий ученый, а кто липовый. Но мужей они не помирили и сами рассорились окончательно…»