Закат Советской империи. От Брежнева до Горбачева. 1966–1991

Он любил интеллектуальную политическую работу. Ему просто нравилось участвовать лично в написании речей и руководить процессом созревания политической мысли и слова. Кроме того, это были очень веселые застолья, хотя подавали там только традиционный чай с сушками или бутербродами. «Аристократы духа» к концу вечерних бдений часто отвлекались на посторонние сюжеты: перебрасывались шутками, стихотворными эпиграммами, рисовали карикатуры. Ю.В. разрешал все это, но только до определенного предела. Когда это мешало ему, он обычно восклицал: «Работай сюда!» (одесский жаргон) — и показывал на текст, переписываемый его большими, округлыми и отчетливыми буквами.

Хрущевская «оттепель» породила в советском обществе слой людей, ненавидящих Советских Союз и презирающих русский народ. Хотя в это время на Западе не только рядовые европейцы, но также интеллигенция и часть элиты восхищались победой СССР во Второй мировой войне, высокими темпами восстановления разрушенного хозяйства, созданием ядерного оружия, запуском первого спутника и полетом Гагарина в космос.

Это успехи в развитии экономики, науки, культуры и социальной политики Советского государства напугали американцев и заставили их создать Департамент передовых разработок, чтобы не проиграть соревнование с СССР.

Георгий Шахназаров вспоминал о своем знакомстве с Андроповым:

— Когда меня пригласили в большой светлый кабинет с окнами на Старую площадь, Юрий Владимирович вышел из-за стола, поздоровался и предложил сесть лицом к лицу в кресла. Его большие голубые глаза светились дружелюбием. В крупной, чуть полноватой фигуре ощущалась своеобразная «медвежья» элегантность… Он расспросил меня о работе журнала «Проблемы мира и социализма», поинтересовался семейными обстоятельствами, проявил заботу об устройстве быта и одобрительно отозвался о последней моей статье.

— Знаешь (он со всеми сразу переходи! на ты), я стараюсь просматривать «Октябрь», «Знамя», другие журналы, но все же главную пищу для ума нахожу в «Новом мире», он мне близок.

Поскольку наши вкусы совпали, мы с энтузиазмом продолжали развивать эту тему, обсуждая последние журнальные публикации… Мы живо беседовали, пока нас не прервал грозный телефонный звонок… И я стал свидетелем поразительного перевоплощения, какое, скажу честно, почти не доводилось наблюдать на сцене. Буквально на моих глазах этот живой, яркий, интересный человек преобразился в солдата, готового выполнять любой приказ командира. В голосе появились нотки покорности и послушания.

Впрочем, подобные метаморфозы мне пришлось наблюдать позднее много раз. В Андропове непостижимым образом уживались два разных человека — русский интеллигент в нормальном значении этого понятия и чиновник, видящий жизненное предназначение в служении партии. Я подчеркиваю: не делу коммунизма, не отвлеченным понятиям о благе народа, страны, государства, а именно партии как организации самодостаточной, не требующей для своего оправдания каких-то иных, более возвышенных целей.

Таким человеком — со скрытым «двойным дном» на пути восхождения наверх, к вершине власти — Андропов был всегда.

Однако эти «аристократы духа» общались еще и с наставником Андропова. Вот что сообщает об этом Арбатов:

«О.В. Куусинен был прекрасным учителем. Вопреки возрасту, это был человек со свежей памятью, открытым для нового умом, тогда очень непривычным для нас гибкостью мысли, готовностью к смелому поиску. Честно скажу, я впервые познакомился с человеком, о котором можно было без натяжек сказать: это человек, который все время думает…

Тем, кто понял это, говорить, работать с Отто Вильгельмовичем было поначалу хотя и интересно, но сложно, несмотря на его — тоже тогда для начальства очень непривычные — простоту, доступность, демократизм. Ибо ты всегда был в напряжении, начеку, остерегался непродуманных слов. Потом почти все мы, видимо поняв, что лучше, чем мы есть, мы показаться “старику” не сможем, начали себя вести естественно. Но при этом все становились хоть чуточку умнее — в присутствии сильного интеллекта, взаимодействуя с ним, сам невольно мобилизуешь свои резервы и возможности…

И еще одно открытие, которое ожидало каждого, кто работал с Куусиненом, — новое представление о политике, новое для нас, чьи умы были замусорены и притуплены долгими годами сталинизма. В общении с этим человеком открывалось понимание политики как сложного творческого процесса, сочетающего ясное представление о цели с постоянно выверяемым поиском методов и средств, стратегию с тактикой, науку с искусством. Куусинен как-то поразительно точно заметил: “В политике важно не только знать, но и уметь”.

Куусинен был живым носителем очень хороших, но ставших для нас к тому времени ужасно далекими традиций европейского рабочего движения, ранней “левой” социал-демократии, зрелого ленинизма, лучших периодов Коминтерна. Добавьте ко всему этому высокую культуру (помимо всего другого он писал стихи, сочинял музыку, немало времени отдавал литературоведению)».