Закат созвездия Близнецов

— Ты еще не знаешь историю про Аллочку? — изумилась одна из молодых преподавательниц. — Ну ты, Катерина, и даешь! Она ужасно не любит, когда кто-то рассказывает о ней, но это такой прикол!

Дамы, собравшись в кружок, стали сплетничать. Алла Александровна была на занятии, так что можно без спешки перемыть ей косточки.

— Алла сейчас строит из себя императрицу, а пятнадцать лет назад была зеленой и неопытной. Она закончила наш университет в первом выпуске. Так вот, осталась на кафедре, затем защитила у Валентина Григорьевича диссертацию. И работала, понятное дело. Как-то спускается Аллочка зимой с Лысой горы к автобусной остановке. А уже темно, автобусы, заразы, плохо ходят, маршруток в то время еще и в помине не было. А ей надо в Красноармейский район. Это она сейчас на Тулака живет в новой квартире, которую со взяток купила, а тогда ютилась в халупе на окраине. Едва «семьдесят седьмой» подходил, как его штурмовали толпы студентов. Это Бедрова сейчас такая боевая, если надо всех своим жутким черным портфелем раздвинет, а тогда была скромница, все время в конце очереди стояла и не могла залезть в переполненный автобус. Стоит, значит, Аллочка на остановке, мерзнет, нос у нее медленно синеет. И тормозит вдруг рядом редкая в те годы иномарка. Ты же знаешь, и сейчас, и тогда люди подрабатывали частным извозом. От универа до Красноармейского двадцать с лишним километров, почему бы не подкалымить. Открывается стеклышко, и лицо кавказской национальности спрашивает нашу Аллочку:

— Слюшай, дарагая, тзбэ куда?

Наша Бедрова, радостная, что сейчас ее подвезут, своим тоненьким голоском сюсюкает:

— Ой, а мне в Красноармейск.

Мужичок ее с ног до головы осмотрел, а потом и спрашивает снова:

— А ты что, работаешь?

Наша Аллочка машет варежкой в сторону универа и говорит:

— Да, да, работаю я тут. Уже пятый год. Подвезите, будьте людьми!

А усатик ее снова спрашивает:

— И сколько возьмешь?

Аллочка наша Бедрова, понятное дело, не понимает. Обычно она должна платить шоферу, а не он ей. Но денежки-то Алла Александровна любит, вот и говорит:

— Десятку!

Дверца перед ней сразу распахивается, ее зовут в салон. А оттуда раздаются музыка и смех. Аллочка садится. А там на заднем сиденье еще два мужика. Машина тронулась. Грузинчик к ней повернулся и спрашивает:

— А если нас всех обслужить, то за тридцать согласишься?

Тут только до нашей старой девы допирает, что мужики приняли ее, пардон, за проститутку. И грузины ей деньги предлагают за то, чтобы она с ними… ну, понятно дело, что. Ее же спросили, работает ли она, она и ответила: да. Только Алла имела в виду университет, а те совсем другое. Аллочка вся помертвела, думала небось, что придется наконец на третьем десятке расстаться с девичьей невинностью. Но потом как заорет! И как бабахнет своим тяжеленным портфелем по башке мужика. А потом другого и третьего! И вопит так, что слышно ее на полкилометра. А там ведь рядом пост ГАИ… Машина сразу тормознула, мужики ее и выбросили в сугроб…

Все дружно рассмеялись, Катя улыбнулась. Кто бы мог подумать, что Аллу Александровну Бедрову приняли за проститутку. В этот момент дверь на кафедру распахнулась, в комнату промаршировала, размахивая своим знаменитым двухтонным гуттаперчевым портфелем, Алла Александровна. Она подозрительно посмотрела на веселую группку преподавательниц, затем пропищала:

— Так, коллеги, в чем, собственно, дело? Отчего такое веселье? Ипатова, чем вы занимаетесь?

Катя, хмыкнув, ответила:

— Я тут работаю, Алла Александровна.

Эти слова — намек на знаменитую фразу самой Бедровой — вызвали взрыв хохота среди молодых преподавательниц, Бедрова побагровела и закричала:

— Немедленно прекратить! Ипатова, почему у меня на столе стоят грязные чашки? Сколько раз я говорила, что мой стол — это не плацдарм для использованной посуды. Немедленно вымыть. А вы, дамы, представьте мне сейчас же список ваших публикаций за последний год. И план на новый. Я жду!

И, хлопнув дверью смежного кабинета, она удалилась. Катя подхватила поднос и отправилась мыть посуду.

Наряду с работой на кафедре она готовилась к экзаменам и думала о том, как ей будет сложно учиться в аспирантуре. Но профессор Куракин был одним из лучших специалистов по немецкому в городе, и Катя знала, что он всегда трепетно относится к своим аспирантам, помогая им в научной работе.