Закат в крови<br />(Роман)

Возле школы, в которой было оставлено более двухсот раненых, собралось немало екатеринодарских женщин. В толпе какие-то типы кричали:

— Чего стоим? Надо потоптать гадов!

Несколько почтенных стариков из елизаветинских казаков, которым атаман Филимонов строго-настрого наказал уберечь раненых от расправы, растерянно стояли у высокого школьного крыльца.

— И этих бородатых снохачей, прихвостней кадетских, надо зараз прикончить!

Глаша, соскочив с велосипеда, принялась решительно расталкивать сгрудившуюся толпу:

— Расступитесь, расступитесь, граждане!

И удивительно: женщины, готовые было уже начать расправу, довольно податливо расступались.

«А вдруг в этом брошенном лазарете Ивлев?!» — эта снова прорезавшая сознание мысль придала Глаше решимость исключительную.

— Подержите велосипед! — попросила она седобородого казака.

Освободившись от машины, стремительно прошмыгнула внутрь здания. Уже в коридоре в нос шибануло гнилостным воздухом, заставившим поднести к лицу носовой платок.

Раненые валялись повсюду, часто без всякой подстилки. Было тут и немало умерших.

Слыша грозный шум у крыльца, офицеры, которые еще были в состоянии двигаться, ползком забирались в самые отдаленные углы, некоторые волочили за собой перебитые ноги.

Искать Ивлева среди бредящих, стонущих, умирающих не было времени. Шум у крыльца угрожающе нарастал. Глаша остановилась среди кровоточащих, покалеченных, изуродованных тел. «Ничего более ужасного и Данте не описал. Пока люди стояли в строю, были с оружием, генералы считали их нужными. А как вышли из строя, с ними поступили как с перегоревшим шлаком…»

— Пошли, пошли давить корниловских гадов! — кричали с улицы.

Глаша выскочила на крыльцо. Конопатый парень в медной пожарной каске, дыша перегаром сивухи, столкнув со ступенек лесенки двух стариков, ринулся в помещение школы.

— Стой! — звенящим от напряжения голосом крикнула Глаша.

— А ты откель, фря, выскочила? — Парень в каске циркулем расставил ноги, кривизну которых увеличивали галифе из красного сукна.

Глаша положила руку на рукоять нагана, торчащую из кобуры.

Вдруг перед ней выросла длинновязая фигура мужика, крест-накрест перевитого пулеметными лентами.

— Мамзель Люлю! Хотите, я сыграю с вами в две косточки?

— Я из штаба главкома! — четко и звонко проговорила Глаша. — Прошу разойтись!

— А энту дулю нюхала? — Парень в каске поднес к подбородку Глаши ручную гранату.

Глаша вытащила из кобуры наган.

— Опусти гранату или получишь в лоб!

— Тю-у, — оскалился парень, — она шутковать вздумала…

— Воткни ей под юбку гранату, — подсказал широкогрудый коротыш в коричневой папахе.

Парень в медной каске поднял ручную гранату над головой. Женщины с визгом шарахнулись в стороны.

— Кидай, мерзавец! — Глаша почти вплотную подступила к нему.

Старик, державший велосипед, ловко дернул парня за галифе, и тот от неожиданного рывка сорвался с крыльца и шлепнулся на ступеньки крутой лестницы.

Глаша мигом наклонилась и вырвала из его рук гранату.

— Ну, держись, подлец!

Широкогрудый коротыш и за ним высокий дылда в пулеметных лентах спрыгнули с крыльца.

Конопатый, сидя на ступеньках лестницы, испуганно замахал рукой:

— Дура, с энтой штукой не балуй!..

— Сама взорвусь, но и вас подорву! — Глаша чуть отступила в глубь коридора.

Парень в каске примирительно тянул:

— Ты, сестренка, по всем статьям своя в доску и полоску. Чего сразу не объявила. Откель ты?

Глаша, держа гранату перед собой, зорко следила за всеми тремя золотаревцами.

Вдруг к крыльцу на полном скаку подлетел верхом на разгоряченном коне сам Сорокин и, увидя Глашу с ручной гранатой, принялся изо всех сил хлестать парня в пожарной каске.

— Я вам, бандюги, пропишу! Вы запомните меня! — неистовствовал Сорокин.

Глаша сунула наган в кобуру, а гранату — за пояс…

Глава третья

Как ни спешили уйти корниловцы от Елизаветинской, а уже в десятом часу утра арьергарду пришлось отстреливаться от Темрюкского полка и сорокинских всадников.

Обгоняя одна другую, обозные повозки беспорядочно неслись по дороге и полям.

Из-за кургана показался штаб армии: Деникин в черном пальто и в серой барашковой шапке верхом на пепельно-сером коне, рядом с ним Романовский в черной шапке и полушубке, позади за генералами рысили штабные офицеры и небольшой конвой. Ни текинцев с ятаганами, ни лихих кавказских всадников, ни хана Хаджиева в конвое уже не было. Не видно было ни могучего буланого, который всегда галопом нес небольшую фигуру человека с узкими китайскими глазами, ни трехцветного национального русского знамени, гордо развевавшегося над ним.