Закат в крови<br />(Роман)

«Не уберег, не уберег ее!..» — казнил он себя.

Олсуфьев дрожащими пальцами бессмысленно ощупывал плечи Инны.

Пришел позванный кем-то врач Сулковский, присел на корточки и взял в руки кисть Инны, тонкую, обессиленную, побелевшую.

— Доктор, ради всего святого, вы должны, вы можете… — всхлипывал, как ребенок, Олсуфьев.

Склонив набок голову, тронутую с висков сединой, Сулковский безуспешно искал пульс, но глазом опытного медика и без того уже ясно видел, что здесь все кончено. Не спеша он аккуратно расстегнул блузку девушки и лишь мельком взглянул на кровавую дырочку, зиявшую под левой грудью.

— Пуля прошила сердце… — дошли до сознания Ивлева глухо, почти шепотом произнесенные Сулковским тяжкие слова.

— Доктор, доктор, — взмолился Олсуфьев, — надо же хоть перебинтовать грудь… Вот возьмите индивидуальный пакет. Куда же вы уходите?..

Сулковский повернулся спиной к Олсуфьеву и принялся оглаживать ладонью крутую, изогнутую шею Вани.

Гнедая, стоя на пригорке, подняла голову и протяжно, с внутренним надрывом заржала.

Ивлев вспомнил, что 31 марта Инна бежала к ним в Елизаветинскую как раз через Сады. Откуда начался круг ее участия в этом жестоком, ненужном ей походе, там он и закончился. Вместе с ним замкнулся и круг ее небольшой жизни…

— Что делать? Что делать?.. — полубезумно продолжал лепетать Олсуфьев.

— Я пришлю из обоза санитарную линейку, — сказал врач и сошел с пригорка.

Солнце застряло в фиолетовом облаке и сквозь него потускневшим немигающим оком взирало на Инну, лежавшую на траве косого пригорка. Рядом с ней неподвижно сидел Ивлев, обхватив голову руками. Боль с доселе не испытанной остротой сдавливала, жгла его душу.

Будут рождаться и ходить по земле сотни тысяч прекрасных девушек, синеоких, тонких, веселых, но природа никогда не повторит Инну Ивлеву, стройную и порывистую. Только она была из той же крови и плоти, что и он, Ивлев, и уже по одному этому смерть ее была для него в миллион раз убийственнее смерти Корнилова или Маркова.

* * *

После упорных и кровопролитных боев у станиц Кореновской, Журавской, Выселки и хутора Малеванного Добровольческая армия широко развернулась для наступления на Екатеринодар. Оно велось концентрически, по радиусам железнодорожных линий, сходившихся у города.

Вдоль Приморской линии железной дороги наступала Кубанская казачья дивизия генерала Покровского, но кубанцы задержались, встретившись с упорным сопротивлением красноармейских отрядов, и, словно по иронии судьбы, ко взятию Екатеринодара не поспели. Левее двигалась 1-я конная дивизия генерала Эрдели, вдоль Тихорецкой линии — 1-я пехотная дивизия генерала Казановича, еще левее, вдоль линии, идущей от станции Кавказская, — 3-я пехотная дивизия полковника Дроздовского, 2-я пехотная дивизия под командованием генерала Боровского действовала в районе между Кавказской и Армавиром, прикрывая движение армии с востока.

Наиболее упорное сопротивление красные части оказывали под станицей Пашковской, неоднократно переходили здесь в контратаки.

Утром 2 августа 1-я пехотная дивизия, сломив оборону красных у разъезда Лорис, при поддержке справа конницы Эрдели стала продвигаться к Екатеринодару. В первой линии наступал Кубанский стрелковый полк, за его правым флангом, во втором эшелоне, — 5-й пластунский батальон. Офицерский генерала Маркова полк, составлявший армейский резерв, тоже был подтянут к разъезду Лорис.

В это время в полосу наступления 1-й пехотной дивизии прибыл Деникин. Желая лучше следить за ходом боя, он выехал к левому флангу Кубанского стрелкового полка.

Командующий армией прибыл как раз в критический момент наступления: дивизия Дроздовского в это время под натиском красных вынуждена была очистить Пашковскую и откатывалась дальше, уже миновав фланг кубанских стрелков.

Выслушав доклад Казановича и командира полка Тунненберга, Деникин приказал Кубанскому стрелковому полку нанести удар в тыл большевикам, теснившим 3-ю дивизию; туда же были двинуты два эскадрона 1-го конного полка. Артиллерия открыла продольный огонь по цепям красных.

Принятые меры оказались действенными. Полки Дроздовского перешли в наступление и вновь овладели Пашковской. Деникин усилил дивизию Казановича своим резервом — Марковским полком, чтобы развить наметившийся успех наступления на Екатеринодар.

Потерпев поражение под Пашковской, силы красных стали уходить за Кубань, и части 1-й пехотной дивизии в тот же день к восьми часам вечера заняли окраину Екатеринодара. Первым в предместье Сады вступил пластунский батальон под командованием полковника Тимонова.

Во избежание неразберихи вступление в город всех войск Деникин отложил до утра, но разъезды 1-й конной дивизии ночью проникли на екатеринодарские улицы, охваченные суетой отхода красных.

Вереницы обозов вытянулись к мостам Кубани. Телеги беженцев, загруженные домашним скарбом, женщинами с детьми, заполняли улицы и площади.

По Красной двигались группы вооруженных бойцов с вещевыми мешками и шинелями в скатках. Из лазаретов пешком тянулись легкораненые; трамваи перевозили тяжелораненых на вокзал Владикавказской железной дороги.