Закат в крови<br />(Роман)

— Я решил разгромить красных в Екатеринодаре, — объявил он. — А для этого конница под командованием генерала Эрдели должна обойти город с северной стороны, прикрываясь садами, овладеть станицей Пашковской, мобилизовать там казаков и ударить с севера по Екатеринодару. А мы здесь за завтрашний день окончательно отмобилизуемся. — Командующий подошел к письменному столу, заляпанному чернильными кляксами, взял лист бумаги. — В общих чертах план наступления на Екатеринодар предлагаю следующий! Двадцать восьмого марта начнется общее наступление. В нем примут участие: Корниловский полк в полном составе, Партизанский полк, конный полк Глазенапа, отряд полковника Улагая, инженерный батальон чехословаков, вторая инженерная рота. Генерал Марков с Офицерским полком остается за Кубанью для охраны обоза и парома. Это будет наш резерв. Лазареты должны обосноваться в станице Елизаветинской. Есть ли соображения к плану?

Поднялся Казанович, генерал с нервным тонким лицом аристократического склада.

— Позвольте спросить вас, ваше высокопревосходительство: не переоцениваем ли мы свои силы и возможности? Хватит ли у нас людей, чтобы окружить и взять в плен город, столь большой и столь насыщенный большевистскими отрядами? Нередко окружение вызывает у противника, боящегося полного уничтожения, бешеное сопротивление. Екатеринодарские же большевики знают, что от нас пощады не будет…

Корнилов выслушал Казановича нетерпеливо и ответил:

— Слава о наших последних победах уже сейчас деморализует красноармейские отряды. Я уверен, в Екатеринодаре начался невообразимый кавардак. Нам следовало бы сегодня же начать штурм, но мне хочется, чтобы наши люди немного отдохнули в гостеприимной Елизаветинской и со свежими силами вышли на поле решающего сражения. Кстати, станица обязалась дать пятьсот штыков. Я придам их полковнику Неженцеву.

— Рад слышать, Лавр Георгиевич, — сказал Неженцев, — но я сегодня видел, что казачья молодежь недостаточно владеет даже винтовкой.

— Ничего. Наши офицеры уже обучают их. Вон видите, как гоняют по площади. — Корнилов кивнул на окно. — Итак, залог успеха в том, что мы будем действовать весьма стремительно. Малейшая заминка может сразу привести план к краху. Только очень стремительным натиском мы можем овладеть городом.

Неожиданно за окнами на площади начали рваться снаряды: видно, красные затеяли обстрел станицы.

— Это с кирпичного завода бьют, — предположил Корнилов. — Успели-таки подтащить туда артиллерию. Полковник Неженцев, придется вам сейчас силами своего полка отбросить красных оттуда.

Один снаряд разорвался у самого станичного правления. Казачья сотня, обучавшаяся на площади, разбежалась по дворам…

* * *

Ночью Корниловскому полку удалось потеснить красногвардейцев, и они отступили от кирпичного завода к пригороду.

На другой день Ивлев полез на колокольню елизаветинской церкви.

Стояло солнечное утро. Сквозь прозрачно-ясный воздух с помощью цейсовского бинокля отчетливо различались далекие купола екатеринодарских церквей и соборов, разноцветные крыши домов и даже красная пожарная каланча на Екатерининской улице.

Озимые поля светло зеленели. Над ними то тут, то там огненно разрывались снаряды.

Видно было, как Корниловский полк медленно продвигался вперед, к предместью Екатеринодара.

Бой шел уже в девяти — двенадцати верстах к востоку от Елизаветинской. Широко зазеленевшая степь вспухала сизыми клубами орудийного дыма, сверкала молниями разрывов и выстрелов, пестрела серыми точками человеческих фигурок, торопливо перебегавших с места на место.

А вопреки этому южный ветер наполнял степной простор ароматами весны и вокруг колокольни, будто и не было грохота битвы, безмятежно носились острокрылые, проворные ласточки и стрижи. Не верилось, что для многих молодых и сильных людей, вовлеченных в сражение, это прекрасное весеннее утро станет последним в жизни.

Ивлев взглянул на ручные часы. Стрелки показывали без двадцати десять. Корниловский полк должен был уже подойти к самому Екатеринодару. Но большевики, видимо, неплохо укрепились на подступах к городу и решительно отражали атаки.

Выкурив на колокольне папиросу, Ивлев спустился в тихий двор, за церковную ограду.

Только к четырем часам дня, потеряв в бою значительную часть корниловцев, Неженцев оттеснил красных за молочную ферму Екатеринодарского сельскохозяйственного общества.

В Елизаветинскую прискакал на белой от пены и пота лошади штабс-капитан Воронков.

— Ваше высокопревосходительство, — обратился он к Корнилову, стоявшему на высоком крыльце станичного правления, — полковник Неженцев просит поддержать его силами хотя бы одного полка. Красные выбиты с позиций, отступают массами, бегут. Мы можем сейчас с ходу ворваться в город. Но в полку значительные потери.

— Хорошо, — ответил Корнилов. — Передайте полковнику Неженцеву: Партизанский полк к вечеру сменит его…

— Но большевики могут оправиться от паники, — робко вставил штабс-капитан.

— Штабс-капитан! — грубо оборвал его Романовский. — Отправляйтесь исполнять приказание!

* * *