Закат в раю

— Видал я бордели на шахтах — и там было почище, чем здесь, — проворчал один.

— Точно. Что ж ты думаешь, этот красавчик наобещал нам деньжат и надует нас?

— Тащились сюда черт знает откуда... и попусту, так, что ли?

При виде Джордана разговор стих. Люди угрюмо смотрели на него.

— Половина рабочего дня уже прошла, так что больше никаких задержек быть не должно. Сейчас я запишу ваши имена, и отправляйтесь в поле, — нетерпеливо сказал Джордан и вопросительно посмотрел на рабочих. Лица людей при этих словах стали еще более хмурыми, но знать их имена было совершенно необходимо. «Интересно, — подумал Джордан, — не разыскивают ли их? Нет ли среди них беглых каторжников, которых так много в Северной Австралии?» Эта неожиданная мысль совсем не успокоила его.

— Я Нед... Нед Флетчер, — с явной неохотой буркнул самый крупный из всех. — Что, только прикупил местечко, а, хозяин?

Джордан посмотрел на его изъеденное оспинами лицо и подумал, что, наверное, этот Нед только что придумал себе имя. Фамильярный тон, которым был задан этот вопрос, вызвал у Джордана острое раздражение.

— Это семейная ферма Эдем. Ее основал еще мой отец, — ответил Джордан, стараясь говорить спокойно и твердо. Рабочие обменялись гнусными ухмылками.

— По-моему, на рай не слишком похоже, — с издевкой заметил другой.

Джордан сжал зубы. «Спокойно», — сказал он себе.

— Чего же тут все так заброшено, а? — спросил Нед.

— Мой отец умер десять лет назад. А я был в отъезде, — ответил Джордан, чувствуя сильное желание сказать, что запущенная плантация — самое подходящее место для такого сброда. Не дожидаясь дальнейших высказываний Неда, Джордан повернулся к ближайшему рабочему. Он был совершенно лыс, и его клочковатая борода не могла скрыть безобразного шрама, пересекавшего левую щеку.

— Имя? — спросил Джордан.

— Дермот Локк. Значит, говоришь, с тростником ты раньше дела не имел?

— Я здесь вырос. И работал вместе с отцом.

Дермот с презрением оглядел Джордана:

— Десять лет назад ты еще сосунком был. Сам-то ты знаешь, что нам делать надо?

— Я хочу, чтобы вы очистили поля и подготовили их к севу. И на этом все. — Джордан повернулся к третьему человеку и подумал, что холодные и злые глаза его очень напоминают глазки гремучей змеи. — Как твое имя?

— Билл Болтофф.

Джордан записал имя и взглянул на следующего.

— А это Хьюберт Иболд, — сказал Билл, указывая на сидевшего рядом с ним тощего человека, самого неприятного из всех. — Он немой. Язык ему, понимаешь, вырезали. Шесть лет назад, в порту на Берегу Слоновой Кости.

Джордан вспомнил, что при первой встрече в Бабинде Хьюберт не произнес ни слова. В тот момент Джордан решил, что перед ним или неотесанный хам, впрочем, так можно было назвать и всех остальных, или слегка ненормальный. Сейчас Джордан увидел, что немой держит в руках кусок мела и дощечку с едва разборчивой кривой надписью «Хьюберт».

— Вот ведь несчастье! — сказал Джордан. Замечание это никак нельзя было назвать уместным, но за иронией Джордана скрывалось желание узнать, за какие дела был так жестоко наказан этот Хьюберт Иболд.

— А я Чарли Хайд, — донесся грубый голос последнего из пяти, кривоногого коротышки с окладистой густой бородой. — Я приехал вместо Конлона. Ну, того, которого ты нанял в Бабинде.

— Почему же Конлон не приехал? — осведомился Джордан, ожидая услышать, что Конлон сидит в тюрьме или до полусмерти избит в какой-нибудь пьяной драке.

— Да он уж копыта отбросил, — грубо и равнодушно отозвался Билл Болтофф. — Доктор сказал, что его тяпнул ядовитый паук. На разгрузке в порту Кайрнс.

— Какой паук? — ошеломленно спросил Джордан. — Чтобы такой человек, как Конлон, умер от паучьего укуса? — Джордан помнил этого здоровяка, единственного, кто выглядел как настоящий работник.

— Паутина у этих пауков — как воронка. На юге такие водятся. Видать, приехал оттуда в трюме. Не знаю точно, кто там его укусил, но сделать ничего не успели, — содрогнувшись, объяснил Билл. Казалось, перед его глазами еще стояла страшная смерть Конлона: судорожно подергивающиеся конечности и текущая изо рта слюна. — В тот день его стало рвать, и ему пришлось бросить работу. Врачи потом сказали, что жила у него в голове лопнула. — Нарочитая грубость была, видно, единственным оружием Билла — только этот грубый человек мог заслониться от воспоминания о внезапной и нелепой смерти могучего Конлона и забыть о собственной хрупкой бренности.

— У него была семья? — хмуро спросил Джордан.

— Жена. И двое детей. Уж где они, не скажу.

— Надо бы приглядеть за тем, чтобы пароходство их не забыло. У него должна была быть страховка, — покачал головой Джордан. — А нам пора за работу. — Он встал, повернулся и пошел по тропинке, но сразу же остановился, поняв, что никто из рабочих не двинулся со своего места.

— А чего ты не нанял местных? — спросил Нед Флетчер.

— Это не твое дело.

Несколько секунд Джордан и Нед сверлили друг друга глазами.

— Ты, видно, о чем-то предпочитаешь помалкивать, хозяин? — спросил Нэд.

— Я плачу вам хорошие деньги. И плачу каждый вечер, за сделанную работу. А ваше дело работать.