Закатные гарики (сборник)

толпимся мы у винной бочки?

Затем,

чтоб не пропасть поодиночке.

629

Россия легко переносит урон

своих и ветвей и корней,

и черные списки для белых ворон

всегда пригождаются в ней.

630

А псы, в те дни кишевшие окрест

(густая слежка, обыск и арест),

запомнились как некто вообще —

безликий, но при шляпе и плаще.

631

Нет, на бегство я не уповал,

цепи я не рвал, не грыз, не резал,

я чихал на цепи и плевал,

и проела ржавчина железо.

632

Увы, наш дух мечтами не богат:

на небо покаянно приплестись,

поплакаться, что слаб и виноват,

и вновь на Божьих пастбищах пастись.

633

В сей жизни полагаю я щитом

готовность утлый разум превозмочь,

легко почерпать воду решетом

и в ступе с интересом потолочь.

634

Забыв про старость и семью,

согретый солнечным лучом,

сажусь я в парке на скамью

и размышляю ни о чем.

635

А верю я всему покамест:

наступит светлая пора,

детей в семью приносит аист,

вожди желают нам добра.

636

Сон был такой: небес абориген,

в земном существовании – Сенека

смеялся, что несчастный Диоген

и здесь напрасно ищет человека.

637

Несчетно разнолика наша россыпь,

делясь еще притом на племена,

и счастлива любая сучья особь

тому, что кто-то хуже, чем она.

638

На лицах у супружеской четы,

нажившей и потомство и добро,

являются похожие черты —

удачной совместимости тавро.

639

Покоем и бездельем дорожа,

стремлюсь, чтоб суета текла не густо,

к тому же голова тогда свежа,

как только что политая капуста.

640

Дыша безумием экспресса,

наука правит бал земной,

и светится слеза прогресса

из абажура надо мной.

641

Во всем я вровень жил со всеми,

тая неверие свое,

когда искал иголку в сене,

хотя и знал, что нет ее.

642

Все чувства словно бы воскресли

и душу радуют мою

в часы, когда хмельные песни

пропащим голосом пою.

643

Как увижу бутыль – отвожу я глаза,

отзывается стоном душа,

и шалят у замшелой души тормоза,

разум деньги считает, шурша.

644

Между мной и днем грядущим

в некий вечер ляжет тень,

и, подобно всем живущим,

я не выйду в этот день.

645

Забавно, что прозрачный сок лозы,

ласкаясь, как доверчивый щенок,

немедленно влияет на язык,

а после добирается до ног.

646

Ночные не томят меня кошмары —

пожар, землетрясение, обвал,

но изредка я вижу крыс и нары —

чтоб родину, видать, не забывал.

647

...И блудолицая девица,

со мной стремясь духовно слиться,

меня душила бюстом жарким...

Очнулся я со стоном жалким;

сон побуждал опохмелиться.

648

Какой сейчас высокой думой

мой гордый разум так захвачен?

О том, что слишком низкой суммой

был жар души вчера оплачен.

649

От всех житейских бурь и ливней,

болот и осыпи камней —

блаженны те, кто стал наивней,

несчастны все, кто стал умней.

650

Тщедушное почтение к отчизне

внушило нам умение в той жизни

рассматривать любое удушение

как магию и жертвоприношение.

651

Не жалко мне, что жизнь проходит мимо,

догнать ее ничуть не порываюсь,

мое существование не мнимо,

покуда в нем я сам не сомневаюсь.

652

Поставил я себе порог —

не пить с утра и днем,

и я бы выполнил зарок,

но я забыл о нем.

653

Пускай витийствует припадочно

любой, кто мыслями томим,

а у меня ума достаточно,

чтоб я не пользовался им.

654

Стал я с возрастом опаслив:

если слышу вдруг о ком,

то бываю тихо счастлив,

что и с этим не знаком.

655

А глубина – такой пустой

порой бывает у мыслителей,

что молча стыд сочит густой

немая глина их обителей.

656

Характер мира – символический,

но как мы смыслы ни толкуй,

а символ истинно фаллический

и безусловный – только хуй.

657

День вертит наши толпы в хороводе,

и к личности – то слеп, то нетерпим,

а ночью каждый волен и свободен,

поэтому так разно мы храпим.

658

О мраке разговор или лазури,

в какие кружева любовь ни кутай,

но женщина, когда ее разули,

значительно податливей обутой.

659

Готовясь к неизбежным тяжким карам,

я думаю о мудрости небес:

все лучшее Творец дает нам даром,

а прочее – подсовывает бес.

660

Когда уже в рассудке свет потушен,

улегся вялых мыслей винегрет,

не ведают покоя только души,

готовя сновидения и бред.

661

Пожары диких войн отполыхали,

планету фаршируя мертвым прахом;

но снова слышу речи, вижу хари

и думаю о правнуках со страхом.

662

Вся трагедия жизни моей —

что судьбе я соавтор по ней.

663

Свалился мне на голову кирпич,

я думаю о нем без осуждения:

он, жертвуя собой, хотел постичь

эстетику свободного падения.

664

У меня есть со многими сходство,

но при этом – нельзя не понять —

несомненно мое первородство,

ибо все его жаждут отнять.

665

Чтоб не свела тоска тягучая

в ее зыбучие пески,

я пью целебное горючее,

травя зародыши тоски.

666

Не корчу я духом убогого,

но чужд и смирения лживого,

поскольку хочу я немногого,

однако же – недостижимого.

667

Хоть самому себе, но внятно

уже пора сказать без фальши,

что мне доныне непонятно

все непонятное мне раньше.

668

Какого и когда бы ни спросили

оракула о будущем России,

то самый выдающийся оракул

невнятно бормотал и тихо плакал.

669

Всерьез меня волнует лишь угроза —

подумаю, мороз бежит по коже, —

что я из-за растущего склероза

начну давать советы молодежи.

670

Хотя умом и знанием убоги,

мы падки на крутые обобщения,

похоже, нас калечат педагоги,

квадратные колеса просвещения.

671

По комнате моей клубятся тени,

чей дух давно витает беспечально,

и с ними я общаюсь, а не с теми,

которым современник я случайно.

672

Еще по инерции щерясь,