Заказчик

- Я очень хотела бы помочь тебе, - произнесла она, -очень, - она беззвучно заплакала, крупные слезы обильно полились по покрасневшим, чуть разопревшим щекам, тушь размылась стала стекать по щекам постепенно светлеющими дорожками. Он вспомнил цирк своего детства, клоуна разбрызгивающего фонтанчики слез на потеху смешливой публики. Он с участием смотрел на дорожки от слез на ее щеках, на ум пришло отвратительное сравнение с печеным яблоком, по которому ползают черви. Его чуть передернуло. На себя посмотри, подумал он, посмотри в зеркало на себя, бурундук.

- Очень хотела бы, - повторила она с чувством, и ему стало жалко ее.

- Просто думай обо мне, - сказал он.

- Ты это узнаешь? - спросила она, чуть оживляясь. -Почувствуешь?

- Нет, конечно, - пожал он плечами, - просто будет приятно знать, что ты думаешь обо мне.

- Я буду думать о тебе, - сказала она и повторила, чтобы он поверил до конца, - Я буду думать о тебе.

- Хорошо, - сказал он, - спасибо. - Он налил ей в бокал водки

- Выпьешь?

- Хочешь, я останусь? - опросила она. Он покачал головой. И вдруг усмехнулся.

- Помнишь, как я хотел стать знаменитым писателем? -спросил он, задумчиво улыбаясь, будто вспомнил что-то смешное.

- Да, - она тоже улыбнулась точно такой же улыбкой, чего-то ожидая хорошего. - Конечно, помнило, ты был такой... честолюбивый

- Не получилось,- сказал он просто, продолжая улыбаться.

- Нет, отчего же,- стала она торопливо возражать,- ты ведь достаточно.

- Не получилось,- повторил он спокойно,-и теперь я рад этому.Она уже не стала спорить зная его, зная, что сам скажет, если захочет.

- В последнее время я много думаю о разном... Раньше много работал, мало думал, времени на такие пустяки не оставалось, теперь - наоборот, много думаю... и совсем почти не работаю...

О разном...О ЖИЗНИ...О том, как она сложилась, как могла бы...

И это естественно, что еще делать перед смертью, как не приводить в порядк мысли?

- Прошу тебя, - сказала она, делая останавливающий жест рукой.

- У меня есть такая повесть, где главный герой - писатель тяжело болен, умирает, теперь я сам стал им, стал персонажем своей повести. Забавно... знаешь, - проговорил он после небольшой паузы, - по-моему, в знаменитых людях есть что-то ненастоящее, - продолжал развивать он свою мысль, - они живут ненастоящей жизнью. Ты знала это?

- Нет, - сказала она. - Это важно?

- Нет, конечно, что теперь важно?

- Перестань.

- Да ерунда все это, - сказал он. - Отнесись к этому...

Впрочем, как хочешь отнесись...

Боль, как всегда, неожиданно захлестнула его, все-таки, застала врасплох, когда он расслабился, оглушила на миг, на лбу его выступила испарина, он скрипнул зубами.

- Что?! - крикнула она. - Я "скорую" вызову! - она кинулась к телефону.

- Нет, - остановил он ее. - Уже проходит. Не надо "скорую". Я сам вызвал врача... Мы с ним вечером встречаемся

- Но может, сейчас лучше, все-таки...

- Ничего не надо, - перебил он ее. - Уже прошло. Не бойся.

- Я не могу тебя так оставить, - сказала она. - Я не уйду.

- Говорю тебе, у меня встреча с врачом, - несколько раздраженно повторил он.

- У тебя встреча? Но уже половина одиннадцатого.

- Правильно. В одиннадцать он за мной приедет.

- Но почему так поздно? Что за врач такой? -подозрительно спросила она.

- Он так поздно освобождается,- пояснил он.- После операции. Не бойся. Со мной все в порядке.

- Ничего с тобой не в порядке, - тихо произнесла она. - Я хочу помочь тебе.

- Я знаю. Спасибо - стараясь, как можно мягче, произнес он.

- Ты мне уже помогла, что согласилась придти через столько лет.

- Послушай, - взволнованно проговорила она. - Никакого врача нет? Да? Ты придумал? Разреши мне остаться. Я боюсь за тебя.

- Есть врач, есть, честное слово, - сказал он, - и ты не можешь здесь остаться. Я уеду вместе с ним.

- Хорошо, - сдалась она, помолчала, - У нас есть еще время.

- Да. Еще пол-часа.

- Я немного выпью. Не возражаешь? А то у меня голова трещит, когда не допью.

Пожалуйста, - сказал он, налил ей в фужер, почистил апельсин, придвинул к ней.

Она выпила и как-то сразу без перехода, тяжело и безобразно захмелела. Вытаскивая из пачки сигарету, сломала ее, долго копошилась, доставая другую. Он отнял у нее пачку, помог ей, дал прикурить. Она жадно, несколько раз подряд затянулась и вдруг заплакала.

- Боже мой, как я тебя любила! - громко рыдала она. -Боже ты мой... На всю жизнь... На всю жизнь!..

Потом, отдышавшись, она стала сыпать пьяными глупостями, что-то неразборчиво бубнила о каких-то непонятных, далеких от него делах, неприятностях, ругала кого-то, называя облезлую, обрубленную фамилию, тоже, естественно, незнакомую ему, а он мрачно слушал весь этот пьяный бред и тут почувствовал, что теперь он по-настоящему одинок... Стало страшно.