Захарий Зограф

Круг источников, таким образом, довольно широк: монографии, сводные труды, альбомы и даже романы… В искусствоведении, в сознании многих зрителей и читателей утвердилось глубокое и ясное убеждение в необходимости Захария Зографа Болгарии и болгарскому искусству — его истории и его современности, громадного значения художника для всей национальной культуры и духовного бытия народа. Приходит время осознания роли Захария Зографа в более широком контексте художественной культуры, ценности и своеобразия его вклада в европейскую живопись.

И вместе с тем не исчезает ощущение, что «открытие» Захария Зографа еще не завершено. Остается немало пробелов в жизненной и творческой биографии художника, остается не разгаданным до конца парадокс очарования его произведений: при очевидном их «несовершенстве» оно не тускнеет, но все усиливается. И это-то в наш век, столь насыщенный художественными новациями и потрясениями!

Что знаем мы о Захарии Зографе? И много, и мало.

Сохранилась часть архива художника — письма, в которых содержатся многие, порой даже частные и не самые существенные, подробности жизни и быта. Но мы не знаем, у кого учился Захарий Зограф, не знаем даже имен его наставников, не знаем, когда и при каких обстоятельствах возникли многие из его главных произведений.

Каким он был, Захарий Христов Зограф, крупнейший болгарский художник эпохи национального Возрождения?

Ответу на этот вопрос и посвящена книга.

Как и каждое жизнеописание, она начинается так:

«В 1810 году в Самокове, в семье иконописца Христо Димитрова родился сын…»

САМОКОВ. 1810

В 1810 году в Самокове, в семье иконописца Христо Димитрова родился сын; нарекли его Захарием.

Христо был уже немолод: за шестьдесят. Старшему сыну Димитру пошел пятнадцатый год, и он служил отцу опорой и помощником. За ним подрастали дочери Анна и Ева; младшей в семье была Сузана, или Суса, как звали ее дома.

Глава семьи не был коренным самоковчанином, но и его, и его жену — Александру из Братца в северо-западной Болгарии, и их дом, стоявший на Широкио сокак, что означает Главная улица, знали все: в среде местных зографов Христо Димитрову принадлежало первое место. Первое и тем более почетное, что заслуженная репутация самоковских иконописцев, резчиков, строителей была широко известна; работали они не только в болгарских городах и селах, но и в Боснии, Герцеговине, Сербии, Валахии, в Греции на Святой горе и даже в Иерусалиме и Египте. «Этот город славится искусными иконописцами» — так в 1848 году скажет в «Описании града Самокова» первый болгарский журналист, литератор и просветитель Иван Богоров [75, с. 3] [1].

Мало что известно нам о Христо Димитрове, да и то, что знаем, основывается большей частью на семейных преданиях. Родом был он из села Доспей неподалеку от Самокова. Время рождения точно не установлено, по всей вероятности между 1745 и 1750 годами. Отец его, Димитр Николов, также был иконописцем. Предание это правдоподобно: род занятий, как правило, передавался тогда от деда к отцу и от сына к внуку. В юности Христо — снова же согласно легенде — учился зографскому мастерству в одном из афонских монастырей, и это семейное предание вполне может соответствовать реальности. Во второй половине XVIII и начале XIX века на Афоне училось и работало немало болгарских иконописцев, а на известных нам произведениях Христо Димитрова характерные особенности афонской школы иконописи оставили прочный и глубокий след. Позднее это засвидетельствует выдающийся ученый и просветитель Неофит Рильский, близко знавший Димитра и Захария Зографа: «…их покойный отец учился этому художеству на Святой горе много лет, был совершенно святогорским иконописцем. Но каким бы ни был он искусным, его сыновья, которым он передал свой талант, благодаря своему прилежанию стали искуснее его в этом художестве» [19, с. 315].

В литературе бытует легенда, что в 1770 году Христо Димитров учился в Вене; документально не подтвержденная, эта легенда так и остается более или менее достоверной гипотезой. В ее пользу говорят некоторые особенности и детали икон Христо Димитрова, предполагающие знакомство художника с искусством европейского, а точнее, итальянского барокко. Другой довод — довольно большая по тем временам коллекция эстампов западноевропейских мастеров XVI–XVIII веков, собранная Христо Димитровым и унаследованная его сыном Захарием. Однако веяния европейской барочной живописи различными путями, через тот же Афон или Дубровник, проникали в болгарскую икону второй половины XVIII века, и чтобы ознакомиться с ними, не обязательно было ехать в Вену; гравюры могли привезти чужеземные или болгарские купцы — некоторые самоковские негоцианты, например, имели свои конторы в Вене. Впрочем, вполне возможно, что Христо Димитров и побывал в Вене, но вряд ли он прошел там курс систематического обучения: европейская живопись должна была если не разрушить, то по меньшей мере поколебать сложившуюся издавна художественную систему болгарского иконописания, а Христо Димитров оставался ей неукоснительно верным.