Захарий Зограф

Захарий, очевидно, не остался в стороне. Художник составлял и отправлял в Стамбул письма и жалобы на самоковских владык, а поскольку искусной росписью конака снискал благоволение Хусреф-паши, употребил свое влияние на пользу сограждан и общего дела. Вместе с Захарием Зографом движение за независимость болгарской церкви в Самокове возглавили его шурин Захарий Хаджигюров, ставший впоследствии представителем Самокова в Стамбуле, торговец Димитр хаджи Смрикаров, учившийся когда-то с художником у Неофита Рильского, учитель Сотир Чавдаров, издатель и типограф Никола Карастоянов и другие видные самоковчане.

Не остыла и поддерживаемая перепиской с Неофитом Рильским жажда просветительства; к тому же это было семейной традицией. Брат Димитр почти четверть века состоял бессменным контролером школьной и церковной казны, немалые суммы жертвовал он и на печатание книг; Зафир в 1843 году субсидировал издание «Общего землеописания» К. Фотинова, затем «Истории Александра Македонского» и других книг. После Пловдива и Тырнова Самоков, однако, видится Захарию закосневшим в невежестве. «Знай, — пишет он в 1850 году известному поэту и педагогу Найдену Герову, — почему наш Самоков пропащий в учении, почему наш Самоков отличается большим варварством и царит в нем большое несогласие. Поскольку наш болгарский род обычно живет в несогласии, общие работы лежат мертвыми. Из-за грубых и простых людей народная и отечественная польза не должна умереть, но пусть бог позаботится об их просвещении. Наше состояние достойно оплакивания…»

Мелькнула было надежда, что энергичный купец из Таганрога самоковчанин Караспасев сумеет преодолеть сопротивление митрополита Матея и равнодушие местных чорбаджиев, добьется открытия в Самокове школы наподобие габровского училища, но и та угасла. В письмах Захария все чаще прорываются раздраженные интонации; горечь окрашивает его последние исповедальные письма Неофиту Рильскому.

Так и шло время, все чаще сменяя короткие просветы надежд на затяжные полосы разочарований и пессимизма. Но однажды весенним днем 1851 года вернувшийся с Афона резчик по дереву и ювелир Атанас Телодурос принес в Самоков письмо.

В письме эпитропа Великой лавры св. Атанасия Кирилла Мельхиседека было сказано: «…решили с божьей волей расписать… католикон (соборный храм. — Г. О.) известковой штукатуркой (фресками. — Г. О.), но подумали поэтому обратиться к живописцам не случайным, а к самым опытным мастерам, которые не только известны, но и познали красоту ремесла. Как таковых избрали вас троих, дабы с единодушием и единомыслием приступили к росписи храма, которая может продлиться три года за исключением зимы, во время которой работа прекращается. Весь материал для иконописания и стенописи, краски, цвета, роспись будут за счет монастыря, а от вас требуется карандаш (калем — каменный карандаш для стен. — Г. О.) и искусство».

Далее шла речь об условиях оплаты.

Предложение было адресовано самоковчанам Димитру Христову и Йовану Иконописцу, Димитру Молерову из Банско. Почему обошли Захария Зографа, пользовавшегося наибольшей славой и признанием, и почему все же на Афон пошел именно он, а не брат и другие приглашенные, остается только гадать. Может, руководители греческой обители прослышали о репутации Захария, борца за самостоятельную болгарскую церковь? Может, брат Димитр, Йован и Димитр Молеров, признав неоспоримое первенство Захария, отказались в его пользу от престижного и выгодного заказа?

Как бы то ни было, но Захарий собрался в дорогу. Приглашение на Святую гору польстило честолюбивому зографу: Афон — земной удел богоматери, вторая после гроба господня святыня христианского мира; хождение туда почти приравнивалось к паломничеству в Иерусалим. Да и засиделся он в провинциальном Самокове без большого дела… У Карастоянова Захарий раздобыл изданное им в 1846 году «Краткое описание святых двадцати монастырей для паломников, которые идут на Святую гору, и для тех, кто желает знать о чудесах в святогорских монастырях».

Не все могли позволить себе столь дальнее путешествие, но для каждого православного паломничество на Святую гору было заветной мечтой. Есть некоторые основания полагать, что Захарий Зограф и раньше бывал на Афоне. В его приходно-расходной книге находим собственноручную запись: «1843 до Святой горы и Стамбула на харчи 825 грошей». И больше никаких следов такого памятного путешествия — ни в письмах к Неофиту Рильскому, нигде! Относится ли эта запись к паломничеству самого Захария или же имеет иной смысл, точно не известно, но вероятность его исключить, видимо, нельзя.