Заххок (журнальный вариант)

Поднимаются с демонстративной неторопливостью. Гург остается лежать.

— Ты тоже!

Нагло таращится. Взглядом ломаю его взгляд. Сдается. Встает, бурчит на публику:

— Из уважения, командир. Ты такого бандюгана заловил.

Объявляю:

— Значит так. Этот боец, Гуломов, за проступок будет расстрелян перед строем. Отведете его в Ходжигон, в расположение отряда. Ты, Гург, — ответственный. Если хоть кто пальцем его тронет, волос у парня с головы упадет, ответишь лично. Накажу по полной.

Поворачиваюсь, иду к вертушке. Гург кричит вслед:

— Эй, командир, а трупешник? Захвати с собой.

Отрезаю на ходу:

— Тащите сами. Вертушка — не говновоз.

Пятнадцать ноль восемь. Борт поднимается в воздух. Ястребов оборачивается, знаками показывает: надень ларинг. Спрашивает:

— Теперь куда? В Лондон, Париж? Где еще будешь наводить порядок?

— На сегодня все. В Ходжигон.

Пятнадцать двадцать пять. Борт приземляется на площади в Ходжигоне. Жму руку Тарасу: «За мной не заржавеет». Покидаю вертушку, Ястребов выходит следом. Перекрикивая гул винта:

— Завтра убываю из Калаи-Хумба. Послезавтра приступай. Не тяни. Алёша может в любой момент сорваться с места.

Молча киваю. Он протягивает руку:

— Удачи.

Ястребов улетает. Веселый, лихой он парень. Но чужой. По сути, враг. Врочем, если разобраться, мне все чужие. А перед ним я еще и в долгу оказался. О задании ликвидировать Алёша не думаю. Потом. Прикидываю, как повести разговор с Гадо. Зухура он заменит без проблем, факт. Мужик умный, хоть и прикидывается недотепой. Тихушник. Тихоня. В любом случае работать будет лучше старшего братца. То, что тихоня, — даже хорошо. Начнет чудить, приструнить будет несложно. С самого начала возьму его в ежовые рукавицы. Мне не до любезностей, деньги нужны. Зарину лечить. Пластические операции и все такое. Я за нее в ответе. Перед ней виноват. Пытался себя убедить, что нет моей вины, но знаю, что виноват. Деньги будут. Знаю абсолютно точно. Мне предсказано.

Предсказание поступило полтора года назад, через несколько дней после того, как на меня в части спустили собак. Подставили подло. По всем правилам. С офицерским судом чести и прочей махоркой. Народ странно себя повел. Вроде, и верили мне, и сомневались. Только Петька Воронин поддержал безоговорочно: «Напраслину на него вешаете!» Короче, шли мы с Петей после суда по Кургану, по центру. Я, факт, злой был, ничего не замечал вокруг, а Петр вдруг сказал:

— Даврон, глянь! Чурки совсем оборзели — милостыню булыжниками подают. Ну-ну... И кто-то камень положил в его протянутую руку...

На обочине тротуара сидел на земле худой старик. Перед ним лежала на платке горстка мелких камешков.

— Это фолбин, Петя, гадальщк. Судьбу предсказывает.

— Давай погадаем.

— Глупство это. И настроения нет.

— Да брось. Ради шутки. Развеешься немного.

Мы подошли к старику.

— Погадаешь?

Старик внимательно осмотрел меня и спросил по-узбекски:

— Как тебя зовут?

— Даврон.

Старик сгреб камешки и легонько их подбросил. Камешки раскатились по тряпке. Фолбин попередвигал их, как шахматы на доске, и заговорил монотонно:

— Ярко, как светильник, горела твоя судьба, Даврон...

Узбекский знаю не очень хорошо. Но старика в общих чертах понял.

— Теперь, Даврон, бредешь в темноте, как стреноженный конь. Не видишь, куда идешь, не знаешь, куда идти... Долго будешь бродить, но в конце концов найдешь свое золото.

— Все, что ли?

— Все.

Обычный развод. Общие фразы. Хороший психолог. С лету отслеживает настроение. Я ничего иного не ожидал, но стало досадно.

— Факты, факты давай. Конкретно. Что, где, как.

— Этого камни знать не могут. Сам решай, куда идти. Куда пойдешь, там и окажешься. Как поступишь, так и будет. Сумеешь — добудешь золото. А не сумеешь...

— Сумею, сумею... Ну все, хорош болтать зря.

Дал ему денег. Петька спросил:

— Ну и что он тебе предрек?

— Золотые горы посулил.

— Клево! Пусть теперь мне раскинет.

Я сказал старику:

— Мой друг тоже хочет.

Старик — наотрез:

— Ему гадать не буду.

Я перевел, Петька возмутился:

— Что за дела?! Скажи, чтоб кидал камни.

Старик нахохлился и отвернулся.

— Камни устали. Больше не видят.

— Батарейки сели? — засмеялся Петька. — Ладно, Даврон, поделишься золотишком.

Через три дня, второго мая, его убили. Погиб по-глупому. Вот и думай, что хочешь. Я думал. Едва мозги не вывихнул. Моей вины в Петиной смерти не было. Во-первых, не по графику, а во-вторых, контакт с ним я четко контролировал. Приятели, и ни на йоту больше... Но как старик определил, что он умрет? Судьба — не рельсы. Даже не тропа. Хаотическое сплетение случайностей. Вычислить заранее, куда повернут события, невозможно. Как нельзя предсказать путь молекулы в броуновском хаосе. И все же старик каким-то образом знал, что произойдет. Неужели просто ткнул пальцем наугад и попал?

Бился я над этой темой долго. В один прекрасный момент точно током долбануло: фолбин распознает зоны высокого напряжения! Как? Видит, чует, ощущает? Не знаю, как, но распознает. Может научить. Или, по меньшей мере, объяснить. Я бросился искать. Только старик будто сквозь землю провалился. Только и осталось от него — обещание богатства...