Заходер и все-все-все…

Посмотрите, в каком порядке лежат у него на полках и в ящике письменного стола необходимые полезные предметы: крохотные винтики в пробирке из-под валидола и маленькие отвертки для починки очков; фломастеры и ножички для разрезания бумаги; прибор для определения напряжения батареек, тестер (даже не один); паяльный аппарат и флакон с припоем; наборы с винтами и гайками; ножницы, пинцеты; пистолет для склеивания пластмассы, тюбик с клеем, скотч; фонарик, запас дискет, две электрические отвертки (зачем две? — да они разной скорости!); набор проводов и других электрических деталей; лупы, микроскоп, бинокли. Ему достаточно было протянуть руку, даже не глядя, чтобы воспользоваться одним из них.

Я не перечислила и доли того, что могла бы.

Завершает перечень нужных вещей особый инструмент, который он выписал из Германии, — «хваталка».

С ее помощью, не вставая с коляски, он мог дотянуться до форточки или до принтера, чтобы вынуть напечатанную страницу, поднять с пола упавший предмет — любой, даже самый миниатюрный.

А его обращение с книгами! Забыла упомянуть флакончик с тальком. Это для того, чтобы вывести пятно, которое может случайно попасть на страницу, когда читаешь за обедом. (Перечитывая написанное, вспомнила, что именно сегодня, как раз за столом, читала Макиавелли — стараюсь читать книги, которые у него стояли близко, под рукой, — и посадила маленькое, почти незаметное пятно. Продолжаю читать, но чувствую — что-то меня тревожит, отвлекает. Поняла — пятно. Прервала обед. Пошла за тальком и засыпала. Действует безотказно.)

Как он огорчался, когда отрывались корешки у словарей, — именно за них приходится доставать их с полок. Он частенько обращался ко мне за помощью, просил подклеить.

Не любил, когда билась посуда. (Я же не особенно огорчалась, считая, что это к счастью.)

Я огорчаюсь,
Видя битую посуду.
Я не скупец.
И не похож, надеюсь, на зануду —
Нет,
Просто
Черепки, осколки и скорлупки
Напоминают мне
О том, как все мы хрупки…

Вот только что — время 12.00, 4 августа 2002 года, воскресенье — прервалась на время, чтобы включить электрическую кофеварку для встречи гостей. Принесла воду, кофе. Решила отодвинуть в сторонку вентилятор, который сегодня не нужен, и вместо провода вентилятора потащила за собой провод кофеварки. Она с грохотом рухнула на пол, рассыпались мелкие осколки стекла.

Пусть прибавится мне немного счастья, я в нем сейчас так нуждаюсь…

Но в отношении к творческому, как он писал, «божественному началу» мы были единодушны. Будучи сам творческим человеком, Борис поощрял, принимал близко к сердцу любое проявление, любые задатки этого качества в людях. Недаром поводом для нашего знакомства оказалось мое «творчество».

С самого раннего детства я стремилась делать что-то своими руками. Шила шляпы, купальники, даже босоножки, — ведь я росла в такие годы, когда ничего не было. Но помимо того, что было необходимо, делала себе всевозможные украшения. Например, любила прикалывать к платью цветы, вкалывать их в волосы; до сих пор мои институтские однокашники вспоминают меня как «девушку с васильками в волосах».

Хотела стать дизайнером или расписывать ткани. Увы, мне не удалось получить образования, о котором мечтала. Выбор профессии пришелся на трудное для семьи время — вскоре после войны умер отец, оставив маму с тремя детьми. Мне надо было срочно «слезть» с маминой шеи и стать самостоятельной. Я не посмела рискнуть, хотя очень хотела — по призванию — поступить в текстильный институт. Короче — сдрейфила. Дело в том, что там надо было кроме рисунка сдавать скульптуру, и я испугалась. С рисунком я бы справилась. Поэтому поступила в институт, скорее всего, по прагматическим соображениям. В дальнейшем моя профессия пригодилась мне только как основа образования и — что немало — улучшила фигуру и осанку — я окончила институт физкультуры. Впоследствии переквалифицировалась, но уже совсем в другом направлении, реализовав свое другое призвание — к математике: окончила высшие курсы программирования и математики. (Помните: Нам нужен программист…)

Но в душе так и осталась неудовлетворенная жажда творчества. Она бросала меня от одного увлечения к другому.

Я фотографировала — даже немного зарабатывала, делая портреты своих знакомых. До сих пор у многих из них эти фотографии 50-х годов хранятся бережно, как лучшие из той поры. У меня в альбоме есть снимок нашей подруги — красавицы армянки, и второй, который я сделала теперь.