Читаем Заходер и все-все-все… полностью

Заходер и все-все-все…

Не бываетЛюбвиНесчастной.Может быть она горькой, трудной,БезответнойИ безрассудной,Может быть — смертельно опасной, —Но несчастнойЛюбовьНе бывает,Даже если она убивает…Тот, кто этого не усвоит, —И несчастной любвиНе стоит!..

Первое свидание(конец лета 1964 года)

Получив огромный букет цветов с коленопреклонением (да, да, с настоящим, старомодным!), наслушалась его новых стихов, полных лиризма и необыкновенного целомудрия:

Она такая скромница!Ни разу не забудется!Тем, видно, и запомнится,С тем, видно, и забудется…МАДРИГАЛТы прекрасна. Да, ты прекрасна.Говорить тебе это — опасно:Это пошло. Звучит ужасно.Что поделаешь. Ты — прекрасна.Смотришь так лукаво и ясно…Разве ты со мной не согласна?Знаю, знаю, что все напрасно.Но, боже мой, как ты прекрасна!

Затем:

Ты смотришь поройТак печально и мудро…Да, ты не похожаНа раннее утро!Нет, нет, не нужнаНи помада, ни пудра —Глаза твои смотрятПечально и мудро…Что делать!Очень давно замечали:«Во многой мудростиМного печали».

А напоследок выслушала много других — вольных и грешных — Пушкина. Всю ответственность за мое окончательное соблазнение Борис взвалил на Александра Сергеевича:

Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем,Восторгом чувственным, безумством, исступленьем,Стенаньем, криками вакханки молодой,Когда, виясь в моих объятиях змеей,Порывом пылких ласк и язвою лобзанийОна торопит миг последних содроганий.О, как милее ты, смиренница моя,О, как мучительно тобою счастлив я,Когда, склонясь на долгие моленья,Ты предаешься мне нежна без упоенья,Стыдливо-холодна, восторгу моемуЕдва ответствуешь, не внемлешь ничемуИ разгораешься потом все боле, боле —И делишь, наконец, мой пламень поневоле.

Кто после таких стихов (Пушкин) бросит в меня камень?

«Женщина не должна за это благодарить»

Закончился бесповоротно мой семилетний (как война) роман.

Начался совсем другой, не похожий ни на что прежнее, который продлился тридцать пять счастливых лет.

За все, за все наверстываю —За все пережитое…За все чужое,Черствое,Ненужное,Пустое,За мелкое и пошлое,За бывшее и сущее…За будущее — прошлое —И прошлое: грядущее.

То, о чем мне хочется написать, возможно, не будет воспринято читателем с пуританским воспитанием. Пусть такой читатель пропустит эти строки.

О Борисе Заходере — писателе, поэте — будут писать литературоведы, критики. Я даже уверена, что о нем еще слишком мало сказано, что не до конца постигли величину его литературного дарования, его личности. Его архивы, мысли, переводы Гете, которые и о которых знают очень мало, — с ними еще предстоит познакомиться. Он сам избегал публичности, а общество не стремилось воспользоваться его одаренностью сполна. Взяло лишь малую толику. Мне тоже не по зубам эта тема, «мычится коло рта». (Так говаривала малограмотная нянька, работавшая в семье родителей Бориса, отвечая на вопрос, кто звонил в их отсутствие: «Мычится коло рта, а сказать не могу — то ли Иван Иванович, то ли Абрам Самойлович… Нет, вспомнила, — добавляла она радостно, — Ленинград звонил!»)

Перед мощью его дарования, интеллекта я до сих пор испытываю благоговение, которое мешает мне писать о нем, особенно когда его уже нет на свете. При жизни он был мне понятнее, доступнее, чем теперь. Человеческие слабости приближали его ко всем остальным, словно бы уравнивали.

Но я хотела бы сказать о нем то, в чем, как мне кажется, чувствую себя «авторитетом», хотя бы потому, что моя жизнь до встречи с Борисом была, так уж вышло, поиском женского счастья. Оно пришло ко мне не с первой попытки.

Перейти на страницу: