Заходер и все-все-все…

Вступление в Союз писателей (в 1958 г.), помимо того что я уже мог не бояться ни дворников, ни милиционеров, принесло мне щедрый подарок — дружбу с Валентином Берестовым.

Вот отрывок из моего дневника — увы, за 1998 год…

Позвонили из «Огонька». Ночью умер Валя Берестов. Попросили написать некролог. Я написал:

«Умер Валентин Берестов.

Не думал, не гадал, что мне придется писать эти слова. Валя был на десять лет моложе, и у меня чувство, какое, должно быть, бывает у родителей, которые хоронят взрослых детей…

Я встретил его, как сказано в старой книге, „на середине жизненной дороги“ — ровно сорок лет тому назад. И все эти годы мы дружили. Не только домами, но и стихами. Оба знали — есть собрат по перу. Единомышленник. Тот, кому хочется прочесть каждую новую строку, и можно не сомневаться — он тебя поймет. Так, как может понять только поэт.

А он был поэтом. Это слово не нуждается в эпитетах. Мне кажутся (признаться ли?) лишними любые прилагательные, — такие, как „великий“, „замечательный“, „выдающийся“ и даже „подлинный“.

Только поэт мог написать:

Любили тебя без особых причин
За то, что ты — внук,
За то, что ты — сын.
За то, что малыш,
За то, что растешь.
За то, что на папу и маму похож.
И эта любовь до конца твоих дней
Останется тайной опорой твоей…

Берестова трудно было не любить. И было тому много причин. В том числе особых. А среди них — главная: он был добр. Иным казалось, что доброта его чрезмерна, что это недостаток. Но ведь такие недостатки только украшают жизнь… Нашу жизнь, которая в этом так нуждается…

Неделю назад, вернувшись из Америки, он позвонил мне. Радостный, возбужденный массой впечатлений, свиданием с горячо любимой дочерью, с внуками. Собирался на этой неделе прийти, обо всем рассказать подробно. И вот…

Тяжелая, жестокая потеря. Для многих. А для меня — утрата особенно тяжкая.

Невосполнимая.

Почему-то особенно горько, что он умер, как и родился, весной.

Он так любил весну. Это ведь он написал:

Будь вечным лето,
все бы погорело.
Будь вечной осень,
все бы отсырело.
Зимою вечной
все б обледенело.
Вот вечная весна —
другое дело!

Вечной весны тебе, дорогой Валя!

Борис Заходер».

По совести сказать, где-то в подсознании порывается всплыть вопрос — а не предпочел бы я, чтобы Валя написал некролог мне? Я гоню его от себя, понимая его неуместность, даже кощунственность (хотя — почему?). 23 апреля 1998 года.

Борис Владимирович сказал в эти дни одному из своих издателей:

— Теперь совсем некому почитать стихи и не с кем поговорить о русской литературе.

Наум Коржавин