Захваченный (ЛП)

Но как только я произношу эти слова вслух, я нутром чувствую это.

Сейбл просто сидит и смотрит на меня. Слабый стук в дверь прерывает нас, а затем дверь распахивается. Там стоит Танк с тремя пакетами в руках.

— О Боже, — говорю я, и осознание этого захлёстывает меня. — Я влюблена в Колтона Кинга. И я полностью все испортила.

— Дерьмо. Не злись, — говорит Танк с застенчивым выражением лица. — Я вам мешаю, я знаю. Я пришёл в очень неподходящее время. Я только принёс тебе кое-что, — он ставит пакеты на кофейный столик и достаёт бутылку текилы. — Хорошая штука, — обещает он. Пара лаймов перекатываются через стол, останавливаясь возле бутылки. — И закуски. Потому что, ну, я не знаю ничего, что бы почувствовать себя лучше, как после текилы и закусок.

— Это Орео я там вижу? — спрашивает Сейбл.

— Два пакета, — подтверждает Танк. — Ладно, один с четвертью. Я проголодался по дороге домой. Я не знал, какие закуски ты любишь, поэтому взял целую кучу разных.

Я шмыгаю носом.

— Я хочу обнять тебя прямо сейчас.

Танк краснеет и смотрит на Сэйбл, буквально сияющую ему.

— Спасибо тебе за это, — говорит она, вставая. — Так… почему бы нам не напиться хорошенько?

— Вы, девочки, продолжайте, — говорит Танк. — Я просто вернулся, чтобы бросить эти сумки и убежать.

— Ты не должен уходить, Танк, — говорю я.

— Да, я знаю. Сейчас придёт миссис К. Она готовит ужин. Мне нужно вернуться в дом до того, как она туда доберётся. Я собираюсь надрать задницу Колтону за то, что он заставил тебя плакать, и подобное не круто делать прямо перед его матерью.

— Не надирай ему задницу, — протестую я. На самом деле я не уверена, серьёзен ли Танк или шутит. Я склоняюсь к первому варианту.

— Не понимаю, — говорит Танк. — А как ещё он узнает, что сделал что-то плохое?

— Он не сделал ничего плохого, — отвечаю я. — Я сделала.

Танк переводит взгляд между нами.

— Сомневаюсь, — говорит он. — И я не даю никаких обещаний, когда дело доходит до пинка под зад.

Глава 37

Колтон

— Ты нарезаешь эти овощи, как будто они что-то с тобой сделали, — говорит мама, стоя ко мне спиной и помешивая что-то в кастрюле на плите.

Я смотрю на луковицу, которую порезал на такие маленькие кусочки, что кажется, будто её растёрли в порошок.

— Нет, — отвечаю я. — Просто режу овощи.

— Кэсси придёт на ужин в этот раз? — невинным голосом спрашивает мама.

— Нет. — Я крепко сжимаю нож в руке, а другую руку сжимаю в кулак.

— Ты собираешься провести ночь дуясь? — спрашивает мама.

— Я вовсе не дуюсь. Я раздражён, потому что ты не хочешь забыть о Кэсси.

— Ты забыл, что я пережила твои и подростковые годы Дрю? — спрашивает она. — Я знаю, как дуются, когда вижу это.

— Ну, это не то, — говорю я, и в моём голосе безошибочно угадываются резкие нотки. — Я просто стою здесь и режу овощи.

— И дуешься, — добавляет мама.

— Я не дуюсь…

— Он заставил её плакать. — Танк появляется на кухне из ниоткуда.

— Заткнись насчёт дерьма, о котором ты ничего не знаешь, Танк, — рычу я.

— Что ты сделал? — мама резко оборачивается и скрещивает руки на груди.

— Я не буду говорить об этом, — отвечаю я. — Особенно не посреди проклятого дома. Это не твоё дело. Это касается нас двоих.

— Это моё дело, когда я вижу, как она плачет, — говорит Танк.

— И что же ты сделал? — спрашивает мама, пристально глядя на меня и положив руку на бедро.

— Не вмешивайтесь, вы оба, — говорю я.

Танк качает головой.

- Кэсси говорит, что всё испортила, — начинает он, обращаясь к моей матери.

Я кладу нож на стойку и сжимаю кулаки.

— Оставь это, Танк.

— Но я не понимаю, как такая девушка могла что-либо испортить, — продолжает он. — Ты трахнул чирлидершу и заставил её думать, что это её вина?

— Ты трахнул чирлидершу? — спрашивает Мама.

Я толкаю Танка изо всех сил.

— Я никого не трахал, кроме неё. Так что отвали.

Танк толкает меня назад, заставляя спотыкаться на кухне.

— Она сказала мне не надирать тебе задницу сегодня вечером.

— Пошёл ты, Танк, — выплюнул я. — Ты думаешь, что знаешь что-нибудь о ней, потому что трахаешься с её соседкой по комнате?

— Я знаю, что ты здесь ведёшь себя как придурок, а она там плачет и говорит, что любит тебя. Мне больше ничего не нужно знать.

Она любит меня.

Это заявление на секунду останавливает меня, но я быстро отбрасываю эту мысль в сторону.

— Ты ни хрена не знаешь, — выплёвываю я в ответ, почему-то внутри меня бурлит поток гнева, который я не могу сдержать. Я злюсь на свою мать за то, что она не может забыть о Кэсси. Я злюсь на Кэсси за то, что она не рассказала мне о своей диссертации — и за предположение, что она знает всё дерьмо о футболистах. Или обо мне. И я злюсь на Танка за то, что он, блядь, пришёл сюда и сбросил эту маленькую бомбу, как будто это не так уж и важно, когда я злюсь на неё.

Она любит меня.

Я не знаю, почему бросаюсь на Танка, но я делаю это, а затем он сильно толкает меня спиной к двери, и она громко трещит.

— Мальчики, не перед обедом, — кричит мама.

Мы спотыкаемся, вываливаясь на улицу, и Танк толкает меня.

— Перестань быть козлом, — говорит он. — Ты хочешь, чтобы я тебя ударил или как?