Захват

Жар солнечный, слепни наседают… Ну и работенка! – вздохнул сельник, продолжая труды. С кем тут побеседуешь, в поле? С когтем? – промелькнуло в мозгу: – Как его понять, скрыпуна? – можно лишь, порою догадываться что говорит. Даже навострив не добьешься вразумительных слов. Так себе, на шлант – востроумец. Действует умело, старается и, с тем наряду бестолочь; железо и есть. Вряд ли при таком собеседнике прознать для чего бегают с Великой Руси;

Не выйдет, ничего не получится, – иной разговор, скажем: поведение Стрелки – штатский переводник, толмач: выбежал, гуляет молва, чтобы сохраниться в живых… Взяточник де; будучи пойман за руку бежал из тюрьмы. Думается, люди не врут. (Где людие не врёт? на духу?). Якобы, висел на крюке, вздыбленный – и там, перебрав на ночь едева, рекут, кое-кто: с дыбы ненароком сорвался. От тяжести, считает Прокоп; дескать, перегруз живота… Не выдержал шкирятник; вот, вот. С тем, ноги в руки – опрометью к нашим сорвался. То бишь, поточнее сказать: перебежал в королевство – эдак ни заморским, орде жихарей заневского штата – свеям, что живут в городке, ни же русакам не обидно… Дружбою народов попахивает, – пало на ум, как перевязал, на стерне новую пятерку снопов. – Часом трудновато понять, сельщине кто свой в чужаках.

А солнце все никак не снижалось, где-то верещали кузнечики – порою мужик, все еще способный задумываться стрекот не слышал.

«Зной – пекло адово, слепни докучают, – промелькнуло в душе; – выдюжим, не долго страдать»; «Хррык-к… Хрруп-п… Харрык-к» – чуялось какое-то время, как, переступая под горочку в напольной жаре потягивал снаряд на себя.

– Кончатся ли эти скрыпки?..

«Жж-неттц»;

– Вррешь. Не т-так-к. Получится.

Дожнем, пустобрех. Копен восемнадцать!.. поменьше, вроде бы. Под сотню снопов, связанные… в бабках стоят. Кончится! пол-поля осталось. Как-нибудь… Низы – на потом: чуть зеленовата, по видимому ржица в долу. Вызреет ужо поопосле. Главное: сработати под вечер, – мелькнуло у Парки, – больше, чем наметил; эге ж. Справимся, пожалуй… Как выйдет. Ну и работенка! Устал? То ли еще будет позднее, под вечер, – явилось на ум. – Нетрудного труда, говорил как-то на деревне Оким, тестюшко в миру не бывает. Истинно; ужели не прав?

…Пёк солнечный, безветрие, тишь;

В плоть яростно вгрызаются пауты, – подумывал жнец: – спину то и дело терзают жала кровососов слепней, с мокрого лица, с бороды, бусина за бусиной – пот: кап, да кап – канет, пропадая в земле; «Кажинная капля – зерно», – проговорилось в мозгу страдника в какой-то наклон; выпрыгнул подальше – на сторону, в колосья изок; тож скрылся, почитай в никуда. Чуть ли то ни всё пропадает… Усталь, – пронеслось на уме, падла никуда не девается, и даже растет; справимся ужо, не впервой.

…«Жж-вик-к… Хрруп-п… Хррык-к»;

Серп, думалось давно уж не тот – важности набрался[10], огруб; тоже изменился, как всё что ни наблюдаем окрест – не играл, труженик подобно тому, как было-че в прохладную рань, – даром, что недавно подточен нехотя, с трудом отгрызал, чуть порожевевшие стебли; солнце, уходя на покой, в дали, непостижные разуму, – отметил мужик, стало временами скрываться по-за верховинами елей, и тогда кое-где около сквозистых вершин пламенел, перемежаемый красным полу ободок желтизны.

…Всё!

Перевязав сноп, страдник выпрямился.

Пальцы сводило. Судорога; вскоре пройдет. Мелочи, – утешился жнец. Длани от работы пекло.

Веря и не веря тому, что наконец-то сбылось Парка, прихватив посошок подступил к врытому по самое горло в самой низовине жбанку: «Вон, – проговорил, выпуская в сторону болота лягушку, вброшенную им в молоко, дабы холодила. – Сидишь? Будет, наплескалась. Гуляй».

К пахшему не так чтобы очень псиною, а может козлом или, показалось жнецу годы не снимавшимся рубищем, горячему телу кинулись, на дух комары.

Вытерев подолом рубахи потное, в соринках, «по-жнецки»: грязное не так чтобы очень, пышущее жаром чело делатель зерна огляделся:

«Верится, чего там: стоят! Впрямсь, бабки! – пронеслось на уме: – Пятый, завершающий сноп – кровелька звонницы, в Песках… Спас-Преображенье; ну да… вроде. Но и, можно сказать: валяной крестьянский колпак… Нужная укладка: от мокреди; порою дождит. Копен… Двадцать две? Двадцать три!.. больше. Все равно не добрал – меньше, чем хотелось нажать утречком, в прохладную рань».

Всё, так всё. Домой! – заторопился мужик, дабы не шагать в полутьме.

14

Койвисто, березовый лес;

Корба.

Деревенский – в пути.

«Як там – петушок?.. Суета! суеверие… Напрасная вера. Именно… Пустая. Свернуть? – вяленько, с ленцою подумал Вершин с тем как, побеждая преграды на путях к большаку вообразил в кустарях жертвенное место, валун: – Кстати, от елового выворота, с ломаным корнем более просторный подход».

Парка, убавляя шаги около приметы поохал.

«Можно бы… Пожалуй. А что? Далее – примета похуже… Стоит ли шагать на проверку, да еще в полутемь? – свет курвится; темнеет. А вдруг что-нибудь случится? – зверьё, лешие».