Захват Московии

— Мы гостям рады, — ответил одуванчик, подозвал парнишку и, почтительно взяв у меня из рук десять долларов, велел сбегать за пивом, да немецкого взять, если будет, а не всякой там помойки, а на возражение ленивого парнишки, что продавщица на доллары не дает, ответил:

— Не боись, скажи — для нас, она и на доллары даст, и на марки, и на иены. Вот, гость из Германии…

Ветеран в соломенной шляпе спросил:

— Как величать вас?

— Моя фамилия Боммель, мое имя Манфред, можно Фредя.

— Фредя? Это хорошо!

— Да, моя бабушка русская. Она так назвала-называла меня, — объяснил я про Бабаню.

Разговорились. Тот, что с шишками на лице, осанистый и осадистый, говорил очень нечётко, я его плохо понимал, о чемсразу же сообщил партнёрам по диалогу, на что божий одуванчик объяснил, что он лично успел сделать себе зубы, «пока эти мародеры все льготы не прикарманили», а вот Павел Иванович опоздал, а теперь денег на новую челюсть ему уже не дают:

— А старая разболталась, как тапка. Потому и неразборчиво.

Павел?.. На всякий случай я спросил:

— Павлюша?

— Да какой я ему Павлюша?.. Вам что, гражданин, собственно, надо? — принимая пиво и откупоривая банки, насупился Павел Иванович.

— А собственно ничего надо. — И я поспешил объяснить, что один русский солдат с таким именем спас моего дедушку во времена войны: — Я антифашист… Вы на лагере в Франции сидели?

Павел Иванович пошевелил кустистыми бровями:

— Да ты чего, сынок?.. Какая Франция?.. У нас что, своих лагерей мало было?.. Нет, я не успел. Только призвали — через полгода закончилась вся эта мясомолка. Бог миловал. А ты откуда, не из-под Риги, что ли? Там, говорят, наших ветеранов обижают?

Но я сказал, что не из Риги, а из Баварии, и что у нас сейчас никого не обижают.

— А, Бавария!.. «БМВ» хорошие аккумуляторы для танков «леопард» делал! — вспомнил божий одуванчик и стал с уважением хвалить боевые качества немецких танков.

— И для «тигров» тоже делал… Надо бы выпить за усопших, — пробулькал Павел Иванович, шевеля шишками. — Да не пива бы… Пиво без водки — деньги на ветер.

Божий одуванчик, не найдя, кого послать, осторожно и деликатно, как собака — сахар, взял у меня из пальцев 10 долларов и сам принес из ларька две бутылки водки, три стаканчика и три «сникерса».

Водки я (в отличие от других Ваших студентов) не боюсь — у нас в Баварии многие делают сами, мой дед Людвиг хранил в подвале столитровую бочку шнапса, всегда полную.

Выпили. Старики немного размякли, стали вспоминать разные случаи. Павел Иванович, тряся шишками, всё больше нападал на СМЕРШ и заградотряды, а божий одуванчик вдруг рассказал, как он в конце войны в одном селе в Германии в поисках квартир для офицеров вошел в зажиточный дом и увидел, как вокруг стола на коленях стоит немецкая семья — отец, мать и трое детей, руки связаны сзади, рты открыты, языки вытащены наружу и прибиты толстыми гвоздями к столешнице, а на столе — кастрюля, полная нечистот… Они были еще живы, только младшая девочка умерла и висела недвижно на вытянутом розовом отростке.

Внутри всё похолодело от жуткого рассказа, а Павел Иванович насупился:

— Это кто ж такую пакость сделал?

— Не знаю. Я санитаров вызвал и дальше пошел…

Павел Иванович покачал головой, предположил:

— А само гестапо и делало, чтоб народ испугать, — дескать, вот что Красная армия творить будет, если придёт, защищайтесь против них… А, что наш СМЕРШ, что их СС — одно дерьмо. На войне ведь тоже надо уметь обращаться с мирным населением… Недавно вот кого-то присудили за преступления против законов и обычаев войны…

Божий одуванчик иронически посмотрел на него:

— Это какие такие обычаи войны?.. Гвозди в черепа вбивать, на вертелах коптить, в кипятке купать?.. На то и война, что нет никаких законов. Победитель всегда прав — вот один закон!

Скоро водка стала кроить свои узоры, подливать сил, и мне от избытка тепла захотелось рассказать им о деде Адольфе, тоже ветеране, только… как бы сказать… с другой стороны… На меня иногда нападает сильное желание говорить, говорить, говорить, ступор сменяется словесным поносом, но я с этим ничего не могу делать-сделать…

Старички оживились, закрыли доску. Выпили еще по одной — «за германо-советскую дружбу» — и приготовились слушать.

Уверен, что его история будет интересна и Вам — она похожа на судьбу того инвалидного капитана, то ли Копилкина, то ли Копайкина, о котором мы так подробно говорили на Вашем семинаре «Домострой — настольная книга росса».

Отец моей матери фон Штаден был из северных дворян, имел хорошую профессию — строитель мостов и тоннелей. На его вначале счастье, а потом несчастье, звали его, как и фюрера, — Адольф. В армию его не призвали, он был нужен в тылу. Когда нацисты взяли Польшу, сразу же стали строить дороги, чтобы побыстрее освоить эти земли. Для этого решили соединить полезное с нужным: переселить туда из Германии надёжных мастеров, чтобы они там начали наводить железной рукой чугунный порядок.