Захват (СИ)

Слушать на уроке учителя, делать дома уроки – это было «западло». Те, кто готов был подчиняться школьным правилам были «лохи», «слабаки» и «стукачи». Лохов и слабаков нужно было презирать, а стукачей бить. Бить следовало и всех новичков. Это называлось «устроить прописку».

Сбегать с уроков нужно было так, чтобы все, включая учителей, это видели. А на уроках можно было вообще делать, что угодно – гоготать, бросаться учебниками, ходить по классу. Это все было «кайфно» и «прикольно». Связываться с зареченскими боялись даже учителя. Бывали случаи, когда защитить младших братьев приходили ребята постарше или взрослые парни, прошедшие огни и воды. Зареченские девочки мало, чем отличались от ребят. Мат у них был нормальным языком общения.

Сейчас, лежа на своей любимой тахте, Мишка с тоской думал, что он будет делать завтра. Три дня подряд Генка Рылов, Наиль Бикчурин и Женька Рузаев не давали ему прохода. Подстерегали на каждой перемене.

-Эй, новенький, хочешь в морду?

-Сам сейчас получишь!

-А ты подойди! Что, боишься!? Трус ты, новенький! Вот погоди мы тебе «прописку» устроим!

После уроков Мишка возвращался домой по заросшей каштанами аллее. На зелени деревьев отдыхал глаз. В воздухе стоял запах сентябрьской жары и уличных цветов. Но Мишку ничего не радовало. Неразлучная троица и здесь не давала ему покоя. Подвижный как ртуть, светловолосый, Генка, подбегал сзади и пинал его щегольской портфель. Высокий, широкоплечий Женька и худощавый Наиль шли сзади и не давали поймать убегающего приятеля.

Мишке ни разу в жизни не приходилось драться. При мысли, что нужно ударить наглого пацана, у него слабели ноги, а на лбу выступала испарина. Нет, он не боялся. Просто ему надоело, все это! Почему нужно терпеть, что его тетради, пока он был на перемене, заливались каким-то клеем. Учебники оказывались где-нибудь за шкафом, а куртка, его классная итальянская куртка, вываляна в грязи. Одноклассники казалось, не замечали ничего. Особенно трудно было терпеть сочувственно-презрительные взгляды соседки по парте Ленки Коновальчук. Зеленоглазая, русоволосая девчонка односложно отвечала на вопросы, но сама не заговаривала и даже не смотрела в сторону своего соседа. Класс затаился и ждал, что будет, чем все закончится.

Отец принял, как всегда, единственно верное решение. Если сын не умеет себя защитить – надо его научить. Сам он рос во время войны, когда в их южный город хлынули толпы эвакуированных и уголовников. В спокойных прежде парках и скверах стали появляться банды грабителей. В больницах и госпиталях лежали раненные фронтовики. В городе можно было почти свободно купить оружие. Ходить с ножом в кармане или, даже, с пистолетом стало обычным делом. Тогда и познакомились студент Захар Шмель, будущий Мишкин папа, и боксер, чемпион Азии, Давид Франк.

Они жили в одном дворе, дружба завязалась как бы сама собой. Давид был спокойным почти флегматиком. Среднего роста, ширококостный он уже оканчивал медицинский институт. Мишкины родителя еще не были женаты и только «встречались», а чемпион Давид Франк уже женился на подруге своего детства гимнастке – «художнице» Ниночке. Как-то раз Миша и Нина пригласили будущих Мишкиных родителей в кино. Фильмы шли трофейные и «союзнические». В этот раз показывали «Серенаду солнечной долины» с Соней Хенни в главной роли.

-Додик, ты деньги взял? – спросила Нина Давида.

Занятый разговором Давид, помахал рукой Ниночке. Успокоенная, она обернулась к подруге, и обе девушки погрузились в свои, девичьи, разговоры. Автобусов, в то время, было мало, троллейбусов не было вообще. В трамвае люди стояли, как обезьяны из старой шутки: «Три обезьяны сидели, тесно прижавшись, друг к другу спинами».

Внезапно Давид почувствовал, что кто-то лезет к нему в карман. Резко обернувшись, чемпион в полутяжелом весе успел схватить за руку человека, пытавшегося улизнуть в толпу. Второй рукой он схвати его за горло, глаза бедняги слегка выкатились, рот судорожно открылся.

-Отдавай деньги! Куда спрятал? – рявкнул Давид, тряхнув вора-неудачника. Тот глазами показал на свой карман.

-Ага, - сказал обрадованный боксер.

Выхватил бумажник из кармана карманника и резко толкнул вора к трамвайной двери. Человек вылетел из вагона на полном ходу.

Перед билетными кассами кинотеатра Нина достала из сумочки бумажник мужа. Давид от удивления потерял дар речи.

-А у меня, чьи деньги? – удивленно пробормотал он, вытаскивая из кармана другой бумажник. Хохотали все так, что заболели челюсти, а глаза наполнились слезами.