Закипела сталь

Сердюк подсел к ним. Ему пододвинули белый огнеупорный кирпич, на который, как на тарелку, положили колбасу, тюбик плавленого сыра, сухари.

— Неплохо живете, — усмехнулся Андрей Васильевич, с аппетитом расправляясь с закуской. — Пришлю к вам Сашу, подкормите и его.

— Беспокоит меня это зловещее затишье, — сказал Петр, старательно размазывая на сухаре паштет. — Какую-то серьезную гадость замышляют.

— Да, хлопцы, надо глядеть в оба.

А в это время Сашка, рассмотрев на столе, за которым еще несколько дней назад восседал владелец завода, бронзовую пепельницу с изображением обнаженной женщины, попробовал поковырять ногтем текстолит, прикрывавший стол, приподнял его и, к своей радости, увидел под ним красное сукно. Убрав письменный прибор, пепельницу и текстолит на пол, он достал из кармана перочинный нож, сделанный им самим из пилочки по металлу, и начал осторожно сдирать сукно.

За этим занятием его застал Сердюк.

— Мародерством занимаешься?

Сашка поднял обиженные глаза, но тут же сделал еще один надрез.

— Знамя это, — безапелляционно заявил он. — Без него нельзя. Наш завод — надо, чтобы над ним и наше советское знамя было.

И через час на громоотводе самой высокой трубы мартеновской печи — третьей комсомольской — трепетало красное полотнище.

В конторе мартеновского цеха Валя и Гревцова, пробравшаяся на завод вместе с горожанами, организовали госпиталь. Здесь лежал побледневший от потери крови Николай и еще двое рабочих: один из взвода Гудовича, другой — раненный при перестрелке у склада. Возле них бессменно дежурил врач, обнаруженный среди горожан Лопуховым. Хотя врач был стоматологом, его присутствие успокаивало девушек: все же врач.

Под вечер со стороны аглофабрики донесся взрыв. Полетела в воздух бетонная стена, в образовавшийся проем ворвались три танка и устремились в направлении склада боеприпасов. Рабочие дружно обстреляли танки из автоматов, хотя и понимали, что не повредят их. Проломив ворота, один танк въехал в полупустое помещение склада. Рабочие, пришедшие сюда, чтобы пополнить запас продуктов и патронов, разбежались врассыпную, провожаемые пулеметной очередью.

Из танка осторожно, как крысы из норы, вылезли гитлеровцы и долго рыскали по складу, тщетно отыскивая ящики с толом. Автоматная очередь, раздавшаяся из глубины склада, свалила одного фашиста. Остальные нырнули в танк, захлопнули крышку и подняли бесполезную стрельбу.

При вторичной попытке открыть люк откуда-то сверху раздалось сразу несколько автоматных очередей. Пули градом хлестали по броне, и гитлеровцы вынуждены были сидеть в танке, не высовываясь. Сквозь щели в башне они не видели рабочих, которые вели обстрел с подкрановых балок, куда забрались, придя в себя после первого испуга.

Когда Сердюку сообщили о прорвавшихся танках, он послал Павла и Сашку, вымолившего разрешение участвовать в операции, на крышу склада. Обвешанные гранатами, они не спеша, по одной начали бросать их вниз. Натренированный в уличных боях с мальчишками, Павел бросал гранаты более метко, чем Сашка. Но танки все же оставались невредимыми. Тогда Павел сиял с себя пояс, сделал связку из пяти гранат и, бросив ее вниз, перебил одному танку гусеницу. Два других обратились в бегство, оставив подбитый на произвол судьбы.

Танк облили бензином и мазутом, и он запылал, как факел. Из него выскочили обезумевшие гитлеровцы и, что-то наперебой лопоча, то ли оправдываясь, то ли прося пощады, сдались в плен. Их торжественно провели по шоссе до заводоуправления и там заперли в бомбоубежище.

Утром к Сердюку привели мальчугана лет десяти, курносого, с россыпью веснушек на щеках — задержали рабочие, когда он на рассвете пробирался на завод. Мальчик держался смело и требовал свидания с Сердюком. Он оказался сыном радиста, принес радиограмму.

В короткой записке радист сообщал, что ему удалось наладить связь с наступающими частями Красной Армии, находящимися ближе других к городу.

— Может быть, послезавтра наших встретим! — восторженно закричал Сашка и бросил вверх шапку. — Продержимся, Андрей Васильевич?

— Продержимся, — без тени сомнения в голосе сказал Сердюк и засмотрелся на маленького связного — до чего же похож на отца. И как сразу было не догадаться, чей он.

Над заводом послышался натужный, прерывистый гул «Хейнкелей». Сердюк выглянул в окно в тот момент, когда от переднего бомбардировщика отделилась маленькая черная точка и стремительно полетела вниз, насыщая воздух диким визгом.

— Ложись! — крикнул он, падая на пол и прикрывая собой мальчугана.

Одна за другой доносились взрывные волны — гитлеровцы методически бомбили завод. Здание лихорадочно дрожало. С потолка сыпалась штукатурка, порой в проемы окон со свистом влетали осколки и впивались в стены.

Сердюк не увел людей в бомбоубежище, решив, что это подготовка к атаке и что враг, воспользовавшись таким удобным моментом, мог проникнуть на территорию завода.

Но гитлеровцы и не думали идти в атаку. Лишившись возможности взорвать завод, они решили разрушить его с воздуха.