Заклание волков

Движимый негодованием и стремлением показать девушке, что хотя бы один возможный покупатель не одобряет такую постановку дела, он поднял голову и посмотрел в глаза продавщицы. Дрейтон тотчас понял, кто она. Это лицо уже пятый день неотступно стояло перед его мысленным взором. Глядя на девушку, констебль чувствовал, как заливается краской. Она не могла знать, что он уже видел её прежде, а если и знала, то не подозревала, какие чувственные и мечтательные грезы посещали Дрейтона всякий раз, когда он воскрешал в памяти её образ, что бывало довольно часто, почти постоянно. Знать она не могла, но констеблю казалось, что и не знать этого девушка тоже не могла: наверняка те живые дикие картины, которые рисовало ему воображение, должны были каким-то образом передаваться на расстояние и достигать предмета его мечтаний.

Девушка словно не замечала Дрейтона. Лишь на мгновение её тусклые серые глаза встретились с его глазами. Она взяла с витрины колоду игральных карт, для чего ей пришлось присесть на корточки в куче пыли и конфетти, и вернулась к дожидавшемуся покупателю. У девушки были чересчур длинные и тонкие ноги. На коленках остались круглые пыльные заплатки. Дрейтон следил за медленно закрывающейся дверцей витрины. Сквозь её захватанное пальцами синеватое стекло ему была видна только копна серебристо-желтых волос продавщицы.

Констебль пересек переулок, обходя лужи, покрытые радужными разводами от пролитого бензина, и посмотрел в сторону гаражей, гадая, почему никто никогда не красил их ворота: ведь краска дешева, а наводить чистоту и придавать вещам веселый вид — чертовски приятное занятие. От ларька перед цветочной лавкой пахло желтыми нарциссами. Констеблю показалось, что между этими цветами и девушкой было нечто общее: все они выглядели свежими, нетронутыми, и все расцветали средь убожества. Грубо сколоченный цветочный ящик был достоин своего желтого содержимого не более чем жалкая газетная лавка — захватывающей дух красоты её работницы.

Неужели и днем в понедельник он испытывал к ней такие же чувства? Добравшись до перил моста и окинув взором речку, Дрейтон снова задал себе этот вопрос. Конечно, он видел её в городе, когда она делала покупки. Любой мужчина наверняка заметит такую девушку. Вот уже несколько месяцев констебль испытывал смутное влечение к ней. А в прошлый понедельник, под вечер, он проходил по этому самому мосту и видел, как на тропинке у реки девушка целовала какого-то мужчину. Тогда он испытал странное чувство, глядя на нее, такую беззащитную и уязвимую в плену страсти, которую при желании мог наблюдать любой прохожий, вышедший на прогулку в сумерках. Значит, девушка сделана из плоти и крови, не чужда чувственности и, следовательно, доступна.

Он вспомнил, как их фигуры отражались в темной воде. На мужчину Дрейтон не обратил ни малейшего внимания. А тонкое продолговатое отражение девушки дрожало и колыхалось. С той минуты её образ стал неотвязно преследовать Дрейтона; укоренившись в сознании, он тревожил констебля всякий раз, когда тот оставался в одиночестве.

Отражение самого констебля, гораздо более четкое сейчас, в полдень, чем отражение парня и девушки в сумерках, холодно смотрело на него из воды. Смуглое средиземноморское лицо с настороженными глазами и искривленными губами не выдавало мыслей его обладателя. Волосы у констебля были довольно длинные для полицейского. Он носил темно-серое байковое пальто, мешковатые брюки и свитер. Бэрдену это не нравилось, но придраться к Дрейтону он не мог: констебль был немногословен и замкнут, хотя его скрытность несколько отличалась от скрытности самого Бэрдена.

Отражение констебля дрогнуло и слилось с отражением ограды моста. Дрейтон порылся в карманах, проверяя, не забыл ли перчатки. Впрочем, он сделал это лишь для очистки совести: констебль редко что-либо забывал. Он оглянулся, но увидел только покупателей, детские коляски, велосипеды, высокую кирпичную стену и переулок, мощеный булыжником и усеянный мокрым мусором. Констебль зашагал к окраине городка, в сторону Памп-лейн.