Заклейменный

Дверь открылась и закрылась. Замок не щелкнул. Вот она – свобода, иди куда хочешь. Только я все равно не могу уйти. Давший Клятву Повиновения не может нарушить прямого приказа хозяина. «Не смей уходить без разрешения», – сказал отец восемь месяцев назад. Вот и все. И замки не нужны, и решетки. Нет выхода. Разве что по венам снова – вжик. Ведь приказ «не уходить» относится лишь к телу, путешествие души за Врата оговорено не было. Мне казалось, это неплохая лазейка. Но… Она не сработала. Почему я остался жив, когда хотел умереть?

«Думаешь, отпущу тебя? – хрипло засмеялась демоница. – Ты – мой! Отдашь мне тепло. Не уйдешь. Будешь служить мне. Только мне. Я первая тебя заклеймила!»

– Заткнись! – заорал я, ударяясь головой о стену. – Заткнись, заткнись, заткнись!

– Прекрати истерику! – окрик меня как кнутом хлестнул.

Прямой приказ. Слова застряли в горле. Тело замерло в нелепой позе. Я стоял и молча смотрел, как отец заходит в комнату. Высокий, плечистый, черные надменные глаза под густыми бровями. Взгляд – как бросок кинжала.

Кинжал…

И снова заныл шрам на руке чуть выше локтя – след от единственного промаха Рена. Тут же навалились воспоминания – свист рассекаемого сталью воздуха, лезвия вонзаются в деревянную стену – чпок, чпок, чпок – вплотную к коже; страх, переходящий в безумную радость. Счастье, что в тебя верят, и что ты веришь. Когда ты знаешь – он не промахнется, а он знает – ты не дернешься. Безграничное доверие. Которое я предал. И боль от этой мысли сильнее той, какую я чувствовал, когда стальной клинок пригвоздил мою руку к стене. «У меня не было выбора», – сказал я себе, но боль не стала меньше. Потому что предательство остается предательством, даже если это было единственным верным решением.

Мы с отцом смотрели друг на друга. Он на меня – с брезгливостью, я на него – равнодушно. Потому что часто повторяемая директива: «Никогда не показывай своих чувств. Это слабость» имела силу приказа. Вот я и не показывал: ни ненависти, ни отвращения.

– Вчера приезжал Старик, – сказал отец, презрительно выплевывая слова. – Он считает, что тебя следует отправить в школу.

Мое лицо не дрогнуло. Не из-за запрета на эмоции, просто я не мог допустить, чтоб он увидел мою радость. Но внутри я ликовал. Неужели это правда?! Я выйду из этого опостылевшего дома! Я снова увижу людей – много людей. Услышу их голоса. Живые теплые голоса… Я не буду больше один!

– Вот как? И в какой класс я пойду? – спросил я безразличным тоном.

– Твои учителя говорят, что ты сумел за восемь месяцев не только нагнать три пропущенных года, но и уйти вперед. Старик считает, что ты можешь сдать экстерном экзамены за всю младшую ступень и поступить сразу на первый курс средней школы.

Я пожал плечами. Дедушка прав. Все, что я мог делать в заключении – это учиться и тренироваться. Забить голову, измучить тело. Чтобы не думать. Чтобы не чувствовать. Чтобы не сойти с ума.

– Экзамен через три дня. Я надеюсь, ты сдашь его на отлично.

– Зачем надеяться? Ты прикажи, – не выдержал я.

– Прикажу, если понадобится, – сказал отец ледяным тоном, а потом вдруг вздохнул – почти по-человечески. – Нель, ты думаешь, мне доставляет удовольствие держать собственного сына, свою плоть и кровь, в положении раба? Ты сам выбрал этот путь. Я же все жду, что от неизбежного подчинения приказам мы перейдем к сотрудничеству…

– Не дождешься.

– Дождусь. Ты – Натаналь! Мы рождены, чтобы властвовать. Это сильнее твоих детских выходок, сильнее всей той дури, которой ты нахватался за время своих… хм… странствий. Когда ты станешь старше, ты поймешь. А пока – что ж, придется обращаться с тобой, как ты того заслуживаешь. Как с рабом.

– С рабом… – повторил я. – Кто из нас больший раб, отец? Я, вынужденный выполнять любой твой приказ из-за Печати Повиновения на моей ауре? Или ты, не смеющий сопротивляться воле дедушки безо всякого клейма? Мнишь себя господином, но всегда был пешкой в его руках. «Рождены, чтобы властвовать» – так? Знаешь, это даже не смешно…

Лицо отца оставалось привычно непроницаемым. Потом он улыбнулся одними губами.

– Старик прав: в будущем из тебя выйдет хороший Главный Королевский Прокурор. Но не стоит тратить на меня свое красноречие, – он развернулся и пошел к двери. Остановился на пороге, сказал, не оборачиваясь:

– Кстати, о приказах. Я приказываю тебе посещать школу Марры, не пропуская занятий. Приказываю тебе после окончания уроков возвращаться домой. Я хочу, чтобы ты был лучшим из лучших, сынок. Это тоже приказ.

* * *

В столичной полной школе Марры, названной так в честь богини богатства и процветания, учились дети высших чиновников, придворных, богатейших купцов и землевладельцев. Те, кто «рожден властвовать», выражаясь словами моего отца.