Заклятая невеста (СИ)

Я едва успела перехватить брошенные мне в руки поводья, когда перед глазами мелькнуло лезвие кинжала. Один короткий замах — и вопль раненого зверя, ударил по нервам. Бъйрэнгал отпрянул, пытаясь удержаться на одном крыле (второе Золтер просто рассек), и рухнул вниз. Черная свора метнулась за ним, многоголосьем заглушая то, что я не хотела слышать.

Точно так же, как не хотела слышать звучащий из-за спины голос:

— Ты можешь отпустить поводья, Лавиния.

Я швырнула ему их в руки и отвернулась, стараясь смотреть на безучастный камень скал. В ушах до сих пор звучал вой зверя, от которого все внутри сжималось.

— Ненавижу вас, — прошептала я. — Как же я вас ненавижу!

И не успела отпрянуть, когда свободной рукой мое лицо развернули к себе, впиваясь болезненно-жестким поцелуем мне в губы.

От неожиданности ворвавшейся в жестокую реальность яростной ласки задохнулась, широко распахнула глаза. Чтобы обжечься о глубокий, почерневший до темноты взгляд, упереться ладонями ему в грудь, попытаться отпрянуть.

Золтер не отпустил, сильнее вжимая меня в себя. Губы горели огнем, и огонь с них распространялся по телу, заставляя теряться в ледяных порывах ветра и этом сумасшедшем поцелуе. Только когда сзади донесся чей-то голос, я почувствовала свободу.

Если можно так выразиться.

Губы по-прежнему полыхали, крики раненых зверей, вой псов, ор охотничьего рога и торжествующие голоса элленари сливались воедино.

— Да, — хрипло произнес он, облизывая губы. — Ты умеешь ненавидеть, Лавиния.

Я вспыхнула.

— Если выбирать между вами и падением на камни, я выберу вас.

— А как же гордость леди Энгерии?

Он что, издевается? Очень похоже на то.

Голодный взгляд. Очень голодный и злой: невозможно даже представить, что под ним скрывается.

— Гордость хороша, но жизнь я ценю больше, — отвечаю я и отворачиваюсь.

Узор, привязавший меня к нему, пульсирует, отзываясь дикой, чуть ли не болезненной жаждой. От этого меня трясет, а еще трясет от мысли, что я сижу к нему слишком близко, и могу чувствовать его желание.

Чтоб его разорвало!

Впрочем, когда яростный крик переходит в жалобный, я зажимаю уши и закрываю глаза. Мне нельзя показывать свою слабость, но я не могу на это смотреть. Не хочу этого слышать, но не чувствовать не могу. Все мое существо противится тому, что здесь происходит, и если Золтер действительно хотел для меня наказания, лучше он придумать не мог.

Когда мы наконец опускаемся, меня трясет. Сильные руки ставят меня на землю, надо мной раздается голос:

— Открой глаза, Лавиния.

Я открываю, и смотрю только на него. Смотрю, чтобы не смотреть по сторонам, дышу глубоко, но голос все равно кажется сорванным и хриплым.

— Уберите руки, — говорю еле слышно. — Если вы притронетесь ко мне сейчас, вам придется меня убить, потому что я за себя не отвечаю.

Странное дело, но он меня все-таки отпускает.

— Далеко не отходи, — следует приказ.

Мне хочется плюнуть ему в лицо, вместо этого я разворачиваюсь и просто иду сквозь ряды элленари. Одежда в разводах, на лице брызги крови, возбуждение и азарт бьются о камни, бурлят горной рекой. На меня особо никто не смотрит, но сейчас меня это полностью устраивает. Хрустят под копытами камни, хлопают мощные крылья коней, слышатся крики-ржание.

Я подхожу к скале, зубцами вырастающей в небо, касаюсь ладонью гладкого камня.

Мне нужно найти способ достучаться до Эльгера или до брата. Вот только как? Аурихэйм не откликается на магию смертных.

Эту мысль перебивает яростное рычание, вой, а следом — тонюсенький, жалобный писк. Не совсем отдавая себе отчет в том, что делаю, срываюсь и бегу на него, вдоль скалы. Дыхание сбивается, ветер отбрасывает волосы назад, когда я вылетаю прямо на свору псов.

Бъйрэнгал, скорее всего, самка, рывками отбрасывает назад загоняющих тварей, которых привела охота. У нее уже разодран бок, задняя лапа волочится по острым камням, а у скалы, сжавшись в комок, ощетинившись, дрожит… детеныш. Именно до него пытаются добраться псы, потому что самка уже проиграла.

— Пошли вон! — ору я. — Вон! Вон! Вон!

Магия вспарывает пространство, я помню, что так делать нельзя, что всегда надо контролировать расход сил, но сейчас обрушиваю всю свою силу на псов. С визгами и воем, они шарахаются назад, бросаются врассыпную. Кошка показывает зубы, рычит.

— Я не причиню тебе вреда, — говорю я.

Остаюсь на месте, пытаясь справиться с силой, бушующей внутри. Магия жизни только кажется легкой, на самом деле — это буйство природы, укротить которое очень сложно. Именно поэтому магов жизни перво-наперво учат держать себя в руках, и только потом допускается первая практика. Винсент учил меня очень долго, именно благодаря ему мне сейчас удается восстановить дыхание и контуры силы.

Из-за спины раздается яростное:

— Сдохни, тварь! — И метко брошенный кинжал ударяет самку бъйрэнгала в грудь в ту самую минуту, когда та взлетает в броске.

— Нет!

Кошка падает в камни и пыль, а я оборачиваюсь: за моей спиной стоит Ирэя.

— Зачем?!

— Она бы убила тебя, — элленари цедит слова. — Но по этому поводу я вряд ли особо расстроюсь. На самом деле я просто хотела, чтобы ты это увидела.