Заклятье древних Маори

— Логических причин для этого нет, — возразил Дайкон. — Просто сам не пойму, в чём дело. И уж безусловно не верю в версию доктора Акрингтона. Он вконец помешался, пытаясь завербовать всех в свои сторонники. И упрям как целое стадо диких ослов.

— Да, дядюшка Джеймс обожает спорить, — вздохнула девушка. — По любому поводу, даже самому несерьёзному. И он ничего не может с собой поделать. Любая самая пустячная беседа может в мгновение ока перерасти у него в бурную свару. И тем не менее — хотя в это почти невозможно поверить, — его можно убедить. В конечном итоге. Только к тому времени вы уже настолько устаёте и выдыхаетесь, что напрочь забываете, из-за чего сыр-бор возник.

— Понятно. Он предпочитает пользоваться методом проб и ошибок.

— Да, как и любой настоящий учёный.

— Возможно.

— Вот о чём я хотела вас спросить, — произнесла Барбара, чуть помолчав. — Дело пустячное, но меня тревожит. А вдруг окажется, что Квестинга…

Она замялась.

— Убили? Да, трудно с непривычки выговорить это слово. Может, остановимся пока на несчастном случае?

— Нет, благодарю покорно. Убийство так убийство. Но… дело в том, что полиция станет интересоваться любыми мельчайшими подробностями. Расспрашивать про… прошлый вечер. Да?

— Должно быть. Довольно гнусная процедура. У меня уже заранее зубы ноют.

— Увы, — вздохнула Барбара. — Не сердитесь на меня, глупую, но скажите: должна ли я рассказывать им про своё новое платье?

У Дайкона отвисла челюсть.

— Э-ээ… А с какой стати? — проблеял он.

— Ну, я хотела сказать… Словом, рассказать ли им про Квестинга — как он подкатил ко мне и начал разговаривать в таком тоне, как будто подарок исходил от него.

Приведённый в ужас столь очевидной нелепицей, Дайкон воскликнул:

— Господи, что за дикая чушь!

— Вот видите! — укоризненно всплеснула руками Барбара. — Вы опять на меня злитесь. Не понимаю, почему всякий раз, как я упоминаю платье, вы взвиваетесь на дыбы. Да, я по-прежнему думаю, что подарил мне его Квестинг. Он — единственный из всех наших знакомых, кто мог бы позволить себе столь экстравагантную выходку.

Дайкон перевёл дыхание.

— Послушай, — сказал он. — Я все уши прозвонил Квестингу, что эти чёртовы тряпки прислала тебе твоя пресловутая тётка из Индии. Он заметил, что Индия находится на краю света и, вне сомнения, подумал, что может преспокойно сыграть роль добренького крёстного из сказки. Акции свои, словом, поднять. Но ведь в любом случае, — голос Дайкона внезапно треснул и препротивно задребезжал, — какое это имеет отношение к делу? Тебе вовсе ни к чему обсуждать с полицией проблемы своего гардероба. Не будь глупышкой. Отвечай на все вопросы, но сама не высовывайся. Хорошо, Барбара? Ты мне обещаешь?

— Я подумаю, — с сомнением произнесла Барбара, грызя ноготь. — Просто мне почему-то кажется, что рано или поздно история с моим платьем непременно всплывёт.

Дайкон был в замешательстве. Если Гаунта выведут на чистую воду, то дело примет совсем другой оборот. Тогда его размолвка с Квестингом уже не будет выглядеть столь невинной. Дайкон ругался, насмехался и молил. Барбара внимательно слушала и наконец пообещала, что не станет рассказывать про платье, не известив об этом Дайкона наперёд.

— Хотя, признаться, — добавила она, — мне непонятно, из-за чего вы так раскипятились. Ведь если, как вы сами говорите, платье не имеет никакого отношения к делу, чего на стенку-то лезть?

— Ты можешь заронить какие-нибудь нелепые подозрения в их дурацкие мозги. Всем ведь известно, что полицейские — народ крайне подозрительный. Брякнешь что-нибудь лишнее и — пиши пропало. Так что — лучше помалкивать. Не знают, и ладно.

Они ещё немного побродили. Дайкону показалось, что разговор про платье девушка завела случайно, в последнее мгновение переключившись на него с того, о чём на самом деле хотела сказать. Он несколько раз перехватывал её устремлённые на дверь Гаунта мечтательные взгляды. Вдруг Барбара остановилась и, переминаясь с ноги на ногу и пряча глаза, спросила:

— Вы, должно быть, мужчина очень опытный, да?

Сердце Дайкона ёкнуло.

— Признаться, ты застала меня врасплох, — выдавил он. — Что ты имеешь в виду? Что я погряз в грехах, что ли?

— Нет, конечно, — ответила девушка, густо покраснев. — Я имела в виду совсем другое. Вы, наверное, хорошо понимаете актёрскую душу.

— Ах, вот ты о чём. Да, ты права, актёрских страстей я навидался и наслушался предостаточно. А что?

Барбара затараторила, как пулемёт:

— Ведь чувствительные люди всегда очень ранимы, да? У них ведь такая тонкая натура! Они такие уязвимые. Прямо как дети, да?

Вдруг она подняла голову и посмотрела на Дайкона с сомнением.

«Вот, значит, чего этот старый фат наболтал ей тогда на берегу, — с горечью подумал Дайкон. — Пока я, как дурак, карабкался по скалам».

— В том смысле, — продолжила Барбара, — что они воспринимают все не так, как все остальные. Следовательно, и реагируют на случившееся совсем иначе. То, что кажется нам пустяком, может выбить их из колеи, верно?

— Вообще-то…