Заклятие древних маори. Последний занавес

На сей раз она благополучно добралась до галереи и спустилась вниз. В зале она столкнулась с Баркером, который проводил ее в необъятную гостиную, показавшуюся Трой театральной сценой, где разыгрывается эпизод из «Виктории Регины». Из цветов преобладали алый, белый и золотой, из тканей – дамаст и бархат. На стенах – гигантские полотна Лидера и Макуайтера. На столах и на застекленных шкафчиках, беспорядочно расставленных по всей комнате, – обрамленные серебром фотографии королей сцены. На трех изображен сэр Генри в различные периоды своей театральной биографии, на четвертой он же – в придворном платье. В такой одежде люди обычно чувствуют себя довольно глупо, но сэр Генри был полон уверенности и достоинства, на мгновение Трой даже показалось, что он изображен в одной из своих ролей. Но, приглядевшись к бесспорно виндзорскому по своему происхождению костюму, она поняла, что ошибается. «Ничего себе, – подумала Трой, вглядываясь в фотографию, – какие формы, и все без обмана».

Она начала обход гостиной и обнаружила немало интересного. Под стеклянной крышкой антикварного столика были разложены грамоты, миниатюры, награды, несколько дорогих безделушек, подписанная программа театральной премьеры и, как ни странно, небольшая книга, по виду старинная, переплетенная в телячью кожу, с четким тиснением. Трой была из тех, кто, увидев отдельно лежащее печатное издание, непременно должен прикоснуться к нему. Крышка была не заперта. Она подняла ее и открыла книгу. Буквы изрядно выцвели, и Трой пришлось наклониться, чтобы разобрать название (на староанглийском). «Старинное искусство бальзамирования трупов, – читала она. – С приложением рассуждения об изготовлении жидкостей, позволяющих консервировать тела усопших».

Автор – Уильям Херсл, профессор физики, Лондон.

Отпечатано Робертом Уайтом по заказу Джона Крэмпа в 1678 году. Жутковатый текст. В первой же главе предлагались различные способы «овладения искусством консервации усопших в максимально живом виде. Далее, – продолжал автор, – будет отмечено, что разновидности мышьяка, отличаясь некоторыми химическими различиями, производят одинаковое воздействие на всех». Самый устрашающий пассаж касался «использования косметических средств для сокрытия отталкивающей бледности смерти».

«Каким складом ума должен обладать человек, – думала Трой, – который с таким хладнокровием, даже удовольствием, рассуждает о манипуляциях над мертвым телом, не задумываясь, что и его ждет смерть – может быть, совсем скоро. Интересно, читал ли эту книгу сэр Генри Анкред? Страдает ли он избытком воображения или, наоборот, его недостатком? А впрочем, я-то зачем читаю эту жуткую книжонку?»

Трой услышала доносящиеся из зала голоса и с инстинктивным ощущением вины поспешно захлопнула книгу, а за ней и крышку стола. Вошла Миллимент. На ней было удобное неброское вечернее платье.

– Я тут исследованиями занималась, – сказала Трой.

– Исследованиями? – неопределенно усмехнулась Миллимент.

– Я говорю об этой страшной книжке, там в ящике. Как увижу книгу, удержаться не могу, вот и сейчас, извините, открыла крышку. Надеюсь, это не возбраняется?

– Ах вон оно что, – кивнула Миллимент. – Да нет, пожалуйста. А что за книга?

– О бальзамировании трупов и все остальное в этом роде. Книга очень старая и довольно ценная, наверное.

– Скорее всего поэтому мисс Орринкурт и проявила к ней такой интерес. – Миллимент с высокомерно-пренебрежительным видом направилась к камину.

– Мисс Орринкурт? – повторила Трой.

– На днях я застала ее читающей книгу. Когда я вошла, она положила ее на место и захлопнула крышку. С диким грохотом. Странно еще, что стекло не разбилось. Наверное, та самая книга и была.

– Ну да, – сказала Трой, поспешно пытаясь привести в систему свои довольно беспорядочные мысли о мисс Соне Орринкурт. – Скорее всего так.

– Папа́ нынче вечером не в лучшей форме, – продолжала Миллимент, – но он спустится. Обычно, когда он чувствует себя неважно, он ужинает в своих покоях.

– Надеюсь, сеансы не слишком утомят его, – сказала Трой.

– Ему так не терпелось начать работу, что, уверена, он приложит все силы, чтобы все было в порядке. В последнее время ему намного лучше, лишь иногда, – как-то двусмысленно добавила Миллимент, – он впадает в некоторую депрессию. Вообще-то, знаете ли, он человек взвинченный и ранимый. По-моему, все Анкреды таковы. За исключением Томаса. К сожалению, и мой бедный Седрик унаследовал фамильный характер.

На это Трой было нечего сказать, и она почувствовала облегчение, когда в комнату вошли Пол Кентиш с матерью, а вскоре следом за ними и Фенелла. Баркер принес херес, и тут же в зале как-то особенно зловеще прозвучал гонг.

– Седрика никто не видел? – осведомилась его мать. – От души надеюсь, что он не опоздает.

– Когда десять минут назад я постучал к нему, он все еще принимал ванну, – сказал Пол.

– О Боже, – вздохнула Миллимент.