Заклятие роз (СИ)

Именно Полининому «нет» Серафимович удивился больше всего. И спросил у неё:

– Почему нет? Вам-то я больше всего страданий доставил.

Полина усмехнулась и зло ответила:

– Сбежать хотите?

– В смысле? – удивился Серафимович. – Я хочу вам облегчить жизнь.

– Сбежать хотите… – Полина усмехнулась. – Сбежать от страданий… Нет уж! Пашите идите!

– Но ведь… – Серафимович был обескуражен.

– Понимаете, уважаемый, – вмешался в разговор Пётр Ильич. – Вот вы принесёте себя в жертву. А как нам потом с этим жить? Вы побывали в этой шкуре уже, не так ли?

Серафимович удивлённо посмотрел на Петра Ильича, а потом обвёл взглядом остальных и растерянно произнёс:

– Я только думал…

– Как всегда вы думали только о себе, – отрезала Анжелика, но в её словах не было привычной Марте резкости.

И тогда Марта неожиданно для самой себя спросила у Серафимовича:

– А если бы была возможность вернуться на две тысячи лет назад и там допахать поле, или сделать то, что вы сделали, что б вы сейчас выбрали?

Серафимович грустно посмотрел на неё и тихо ответил:

– Дня не было, чтоб я не думал об этом. И ещё совсем недавно мой ответ был бы однозначным – я бы допахал несмотря ни на что. А вот сейчас я не знаю.

И Серафимович заглянул в глаза Марте. И она в его глазах, как в зеркале, увидела себя. Нет, не отражение – образ. От этого одного взгляда перед Мартой обнажилась душа Серафимовича, душа, полная любви к ней, к Марте.

– Если я сейчас отправлюсь туда, я не буду помнить ничего из… Я не вспомню вас, не вспомню университет, ничего…

– Куда не кинь, всюду клин, – покачала головой Анна Юрьевна.

– То есть, вы с этими воспоминаниями готовы умереть, но не готовы жить? – презрительно спросила Полина.

Марта с удивлением посмотрела на Полину. Она не узнавала подругу – та открылась для неё совершенно с новой стороны.

Серафимович стоял растерянный.

– Это поле бесконечно, – пробормотал он.

– В природе нет ничего бесконечного, разве что человеческая глупость, – пожал плечами Пётр Ильич.

Серафимович уставился на Петра Ильича, а потом перевёл взгляд на его ноги. Пётр Ильич был босой. Обмотки то ли потерялись, то ли он сам снял их, и теперь стоял просто. Закатанные до колен штаны оголяли крепкие мускулистые икры, и Марта подумала, что, наверное, босиком по свежевспаханному полу хорошо пройтись, приятно…

«Пройтись! – оборвала она себя, – А не работать!»

Серафимович, глядя на ноги Петра Ильича, сказал:

– Я сделал для вас столько зла, а вы готовы ради меня… – в голосе его прозвучало искреннее сочувствие.

– Не обольщайтесь, – отрезала Анжелика, – не ради вас. Ради себя и своей чистой совести. Может, мы уже приступим к работе, пока быки не разбежались.

Но быки спокойно стояли и ждали, когда закончится совет. И это удивило Марту. Она хорошо помнила, как в самом начале быки норовили освободиться.

Эта перемена в поведении животных добавила Марте уверенности, и она сказала:

– Скоро всё закончится. Давайте работать.

Похоже, что этот совет не только ей добавил сил. Марта шла за быком и чувствовала – что-то незримое изменилось над полем. То ли тучи стали не такими рваными, то ли солнце больше не жгло, не сушило, то ли земля стала мягче, податливей, то ли у пахарей открылось второе дыхание… А, может, просто появилась надежда.

По-прежнему сильно болела спина, уже дрожали от усталости ноги. По-прежнему слова-всполохи били точно в цель. Но на душе стало светлее, словно страдания очистили душу.

«Как город после грозы, – подумала Марта, налегая на плуг. – Где-то ветром сбило веточки, где-то даже деревья поломало, но в целом город, напоённый влагой, радуется солнышку и радуге».

Марта в поисках радуги непроизвольно взглянула на небо.

И действительно, от горизонта к горизонту раскинулся многоцветный мост.

Любуясь на него, Марта с улыбкой допахала очередную борозду и вдруг обнаружила, что поле страданий закончилось.

Серафимович стоял растерянный и смотрел на приближающихся Анну Юрьевну Петра Ильича – их борозда была последней.

– Ничего не понимаю, – сказал он, и Марте было непонятно: то ли он высказывает мысли вслух, то ли говорит лично ей. – Блейза сказала, что поле страданий не отпустит без жертвы. А мы вспахали его и никакой жертвы не потребовалось…

Пока Марта соображала, что ответить, вмешалась Анжелика:

– Нам же ещё засеять его нужно.

– А где семена – спросила Анна Юрьевна, всё ещё восседавшая на своём быке.

Остальные быки смирно стояли рядком. И тоже было непонятно: они сильно устали или укрощены и ждут команды.

– Красиво, – прошептала Полина, любуясь радугой.

– Да, – согласилась с ней Марта.

Остальные ничего не ответили, но на некоторое время разговоры стихли.

И вдруг сзади послышалось пыхтенье. Оказалось, это рыжий кот Мартин тащит увесистый мешочек.

Не обращая внимания ни на Марту, чему она очень удивилась, ни на кого другого, Мартин поднёс мешочек Серафимовичу и положил его у ног декана.

Потом встал на задние лапы и… и начал расти…

Через минуту перед Серафимовичем стоял широкой кости светловолосый парень – крепкий, как кремень.

Серафимович побледнел и прошептал:

– Флинт?..