Заклятые любовники

— При чем тут восемь лет назад?! — прорычал он. — Вы согласились стать моей женой в Вайд Хилле. Я просил у виконта вашей руки. Второй раз!

— О… — я закусила губу, вспоминая свой нелегкий выбор в замке деда. Кажется, мы друг друга не поняли.

Не знаю, виной тому были сильные снадобья или напряжение, но я с трудом сдерживала смех, даже ущипнула себя за руку. Винсент это заметил, на миг показалось, что сейчас меня опрокинут на живот, чтобы исполнить давнее обещание. Все‑таки в нижних юбках и кринолине есть своя прелесть! Если у него и возникло желание отшлепать меня до малиновой попы, оно явно наткнулось на преодолимое, но занудное препятствие в виде раздевания.

С минуту меня изучали пристальным взглядом, потом уголки его губ тоже дрогнули. Теперь мы просто смотрели друг на друга: такие счастливые, что признаться совестно.

— Лучше соглашайтесь сразу. Иначе я возьму в заложники вашу псину и выпущу только после церемонии. Доверять вам в этом вопросе я больше не намерен.

Я подалась к нему, погладила по щеке.

— Винсент, я буду рада стать вашей женой.

Не удержалась — погладила его губы кончиками пальцев, а Винсент перехватил мою руку, надел кольцо и нежно поцеловал ладонь.

Вот ведь собственник! И командовать любит до безумия. Мой герцог…

— Теперь вы не тронете Арка?

— В этом можете быть уверены. А теперь спать. Не станете возражать, если сегодня я помогу вам раздеться?

Возражать я не стала: что может быть лучше, чем заснуть вместе? Положить голову Винсенту на плечо, чувствовать его руку на своей талии, просто знать, что он рядом…

Как же сильно я его люблю! И чем только заслужила такое счастье?

Эпилог

Уааааа!!!! — донеслось яростное. И потом снова: — УАААААААААШ!

Просторная светлая комната звенела от плача.

— Ваша Светлость, должно быть, у него колики.

Наверное, когда‑нибудь я все‑таки привыкну, что ко мне так обращаются.

— УАААААААААААААААААААААААААААААА!!!!

Громче орала только я, когда увидела паука на подушке — в милом романтичном домике на побережье океана, в медовый месяц. Ну и еще во время родов.

Я подошла к няне и приняла из ее рук малыша, который тут же затих. От кормилицы я отказалась, возможно поэтому наш сын терпеть не мог нянек — признавал только меня и Винсента. Ночь, день, утро, вечер… Маркиз трех месяцев от роду не выбирал время, чтобы начать голосить. В требовательности он не уступал отцу, заставить его замолчать можно было только предоставив желаемое — игрушку, грудь, нежные объятия, укачивание — нужное подчеркнуть.

— Вы можете идти, Абигэйл. Спасибо.

Няня вздохнула с облегчением: ей с лихвой хватало ночных опер, присела и вышла. Она уверяла, что никогда не видела родителей, как мы, и я ей верила. Других таких ненормальных во всей Энгерии не сыщешь. Огромный штат прислуги, а мы сами носимся со своим сыном.

— Ну и что мы хотим сегодня?

— Уа.

— Да неужели?

— Мммаакм?

Я укачивала Дарена, но засыпать он и не думал. Тянулся к выбившейся из прически прядке в попытке ее сцапать.

— Ну уж нет, милый, маме волосы еще пригодятся. — Я заправила ее за ухо, прижимая сына к груди, и он тут же недовольно нахмурился. — Да и папе они нравятся. Давай‑ка лучше я расскажу тебе сказку. В одном королевстве жил герцог…

— Вак.

Дарен понял, что волосы ему не достанутся и потянулся сначала к подолу распашонки, потом к оборке на моем платье. Наше чудо умудрялось выглядеть милым всегда, даже когда вопило. Эти крохотные пальчики мне постоянно хотелось целовать, а когда он начинал улыбаться — вот как сейчас, у меня пело сердце. Глаза у Дарена потемнели на удивление быстро, уже сейчас он был очень похож отца.

— И влюбился он в прекрасную девушку. А девушка влюбилась в него.

Я обернулась, чтобы встретить улыбку мужа, приподняла бровь:

— Нет, девушка об этом не узнала, потому что герцог забыл ей сказать.

— В моей сказке все иначе.

— В вашей сказке нет драматического конфликта.

Винсент подошел к нам и принял Дарена из моих рук.

— Дайте маме отдохнуть, милорд.

Де Мортен отошел к окну, продолжая укачивать наследника на руках, и продолжил:

— Сбежала от него, стала лицедейкой, словом, какими‑то глупостями занималась. Пока не поняла, что без герцога жить не может. Тогда заявилась к нему в дом и говорит: «Какой же я была… глупой!»

— Так и сказала?

— Так и сказала. Теперь драматического конфликта достаточно?

— Более чем.

Если бы мне раньше кто‑нибудь попытался описать эту картину, я бы не поверила, но сейчас, глядя на моих мужчин, не испытывала ничего кроме тягучей непреодолимой нежности, разливающейся в груди. Неужели я правда когда‑то собиралась от этого отказаться?!

— И чем же все закончилось?

— А вы не знаете?

В детской было светло, а у окна и подавно. Тем не менее Дарен уже заснул — вот он, бесценный дар, никакая магия не нужна. Только что надрывал горло, сейчас уже сладко посапывает и забавно хмурится. Судя по его реакции, нам с Винсентом точно не стоит писать сказки.

— Вы в детстве так же голосили?

— Не помню, — взгляд мужа лучился весельем. — Но могу спросить у матушки. А вы?

— О да! Отец говорил, что со мной никто не мог справиться.