Заклятые любовники

Можно было сказать, что после такого нет ни времени, ни желания думать о других, но гордость отказывалась делать комплименты этому сухарю. Зачем ему понадобилось все портить? Я не наивная девочка, прекрасно понимаю, что нас связывает только змея, а еще сногсшибательный, страстный, высекающий искры секс.

— Не сомневаюсь, — Винсент сел на край постели и стал одеваться. Дракон на его спине поблескивал в приглушенном мерцании светильников. Когда де Мортен двигался, он казался живым. — Когда все закончится, вернетесь к прежней жизни.

К которой из? Хотелось верить, что я забуду обо всем, как о страшном сне, но что дальше? Однажды я уже сбежала из этого мира, но не от себя. Даже сейчас мы с Винсентом ходим по кругу. Цепляемся за старую обиду, нанизываем на эту ржавую нить новые. Никак не желаем мириться с тем, что нас влечет друг к другу, что заклятие тут не при чем. Как будто в этом есть что‑то постыдное.

М — да. Вот это я загнула.

Но что самое забавное, это правда. И с ней что‑то нужно делать.

— Винсент, — я потянулась и легко коснулась его спины, дракон немедленно шевельнулся над лопаткой. — Останьтесь.

Он замер, медленно повернулся, встретил мой взгляд.

— Я не ложусь так рано, — напряженные плечи, сведенные брови — Всевидящий, ну почему он так часто хмурится?

— Я и не собиралась петь вам колыбельные.

Я подползла ближе, схватила его за щеки и слегка потянула в разные стороны, улыбка получилась неестественной, зато с лица сползло это мрачное выражение, уступив место удивлению: глаза у Винсента стали как блюдца. Еще бы, наверняка ни одна девица не догадывалась тискать Его Светлость за суровые щеки, так что преимущество на моей стороне.

— Вот. Так лучше. Со мной еще и говорить можно! Представляете?

— О чем… — Герцог осторожно убрал мои руки и прокашлялся, даже о штанах позабыл. — О чем вы хотите поговорить?

— Ну не знаю, — протянула я, — например, вот об этой красивой зверюшке у вас на спине. Сможете нарисовать мне такую же, только бабочку. Вот тут…

Я повернулась и ткнула себя в район правой ягодицы. Герцог проследил за моей рукой и неожиданно усмехнулся.

— Вопрос только в том, зачем она вам. Дракон — защита от магического удара.

Винсент поднялся, застегнул штаны, а потом уселся рядом, подложив под спину подушку.

— А вот бабочек в узорах армалов я не припомню.

Я наигранно — тяжело вздохнула: вместе с его улыбкой ко мне вернулось хорошее расположение духа.

— Ладно, буду любоваться на ваш, — я одернула сорочку и устроилась рядом с ним, скрестив ноги. — Это он спас вам жизнь?

Вспомнился шрам, который я видела. Отнюдь не единственный. След от пули на левом плече и изогнутая глубокая полоса на руке, чуть выше запястья: сейчас, когда он сцепил пальцы в замок, она выделялась особенно ярко.

— Не раз спасал, — де Мортен как‑то странно посмотрел на меня.

— Тяжело его носить?

— Требует усилий — в составе чернил кровь некроманта, но узор полностью себя оправдывает: я до сих пор жив. Вот только некто придумывает все более изощренные способы, чтобы меня достать.

Винсент усмехнулся.

— Ваша змея тому доказательство.

Не знаю, хотел ли он меня напугать, но при упоминании некромантов мне стало по — настоящему страшно. Даже во времена расцвета магии их боялись до икоты, что уж говорить о настоящем. На основе крови некромантов создавались самые смертоносные и сильные заклинания. Что же творилось вокруг Винсента, если он решился носить на себе такое?

Фууух. Выдохнули.

В свете представившейся картины моя кусачая змейка казалась меньшим из зол. Я даже всерьез задумалась о том, чтобы пристать к Винсенту с азами боевой магии. Конечно, серьезного противника мои попытки только рассмешат до слез, но если у кого‑то дергается от тебя глаз — это уже преимущество.

Приблизительно представляя себе его ответ на такую просьбу, я решила зайти с другой стороны.

— Почему решили использовать меня, а не эту вашу… как ее? Леди Уитмор?

Винсент подозрительно прищурился.

— А она‑то здесь при чем?

— У вас же с ней роман, — как можно более невинно заметила я. Правильно, пусть думает, что меня интересуют его любовные похождения. А они меня не волнуют, вот ничуточки! — Зато меня вы терпеть не можете.

— Я не раз спрашивал себя о том же: почему вы?

Винсент задумчиво всматривался в мое лицо.

— И к какому выводу вы пришли?

— Ни один из вариантов мне не нравится.

Его взгляд скользнул вдоль моих ног, ленивая улыбка заставила сердце забиться сильнее.

— Никогда бы не подумал, что вы жалуете бульварное чтиво.

Я и забыла про роман, который мы лишь чудом не столкнули на пол.

— Миллес Даскер — не бульварное чтиво. Она пишет про сильных женщин, которые не постеснялись бросить вызов обществу.

— О да. «Сладкая горечь свободы», — Винсент повертел книгу в руках и открыл на первой попавшейся странице. — «Я замолчала. Должна ли я прогнать этого напыщенного, самоуверенного гордеца? Или стоит прислушаться к тому, о чем кричит мое сердце?»

Он приподнял брови.

— И о чем кричало ее сердце?

— О том, что она его любит, — буркнула я и выхватила книгу из его рук.

— Что случилось дальше? Она его прогнала?

— Сама ушла.