Заклятые пирамиды

– Так это же вполне естественно! – старый маг с досадой вздохнул – придется скрепя сердце смириться с тем, что никаких интересных сведений юнец не сообщит, поскольку во время драки демонов валялся на земле, изображая труп. – Ты был один, поэтому в твоей трусости нет ничего зазорного, ибо одиночка по определению беззащитен и слаб, мы сильны в коллективе. А вот то, что ты стыдишься своего оправданного испуга, – это нехорошо, ложная гордость, проявление индивидуализма, это надо изживать. Я написал поучительный трактат для юношества «Мои семь «нет» индивидуализму», где-то в саквояже завалялся экземплярец, подарю тебе на память, почитай внимательно. Не ведаю, что у вас за мир и как вы там живете, но теперь ты сонхиец, молонский доброжитель, и у нас тут коллектив – это все, одиночка – пустое место, на самолюбии далеко не уедешь, так что приучайся. Но сначала давай-ка напряги память, куда подевался демон, одолевший Шуппи-Труппи? По суше ускакал или в море нырнул? Нам очень важно это узнать. Ты же вовсю трусил – и чутко прислушивался, что происходит вокруг, так ведь?

– Да, – Эдмар отбросил с лица волосы, он выглядел немного приободрившимся. – Только ни то, ни другое, оно просто исчезло. Словно прямо рядом со мной вдруг растаяло в воздухе. Я понимаю, это звучит глупо…

Магам это глупостью не показалось.

– Тварь ушла через дверь, – с облегчением констатировал мрачный сутуловатый коллега, на протяжении беседы то принимавшийся теребить рукав мантии, то, спохватившись, оставлявший это занятие. – Судя по свидетельствам доброжительницы Зинты Граско и выставленной позже охраны, больше она оттуда не появлялась. Дверь мы укрепили и запечатали, так что можно не беспокоиться.

– Можно! – фыркнул крючконосый. – Благодарствуем, успокоили. Можно сказать, пронесло, но это не оправдывает вашего промаха с дверью!

Маги поднялись, вышли наружу, на ходу вдвоем упрекая третьего, и побрели к гостинице – их было видно в окошко. Посреди комнаты осталось три пустых стула, облезающий темный лак в лучах весеннего солнца отсвечивал янтарными бликами. Лицо Эдмара было мокрым от испарины, крашеные волосы прилипли ко лбу, бледные щеки еще больше ввалились, словно этот разговор съел изрядную часть его сил, и без того невеликих. Зинта помогла ему улечься поудобней, поправила одеяло.

После обеда маги всем скопом уехали, оставив для юного возвратника полезную книжку «Мои семь «нет» индивидуализму» и выдав лекарке небольшую сумму на расходы.

Известие о том, что неведомый демон, убивший Шуппи-Труппи, не околачивается поблизости, а канул в запределье, обрадовало деревню, по этому случаю напекли пирогов с рыбой и маринованными водорослями, Зинте с ее подопечным тоже кое-что перепало.

Одним словом, все сложилось хорошо, но Зинту не покидало подозрение, что Эдмар, беседуя с магами, в чем-то слукавил.

Мезра считалась беспокойной провинцией и в то же время одной из самых благонадежных. В этих краях нет-нет да и случалось что-нибудь странное, такое, о чем рассказывают неохотно, шепотом, только в светлое время суток. А бывало, что творились обыкновенные человеческие беспорядки, вроде пьяной драки на свадьбе, переросшей в побоище местечкового масштаба, или вооруженной стычки из-за спорной скотины. Зато среди здешних горожан и фермеров было много отставных солдат Светлейшего войска, участников ларвезо-китонской войны. Надежный народ, хотя и горячий.

Суно поехал вместе с группой дознавателей, официально откомандированных разбираться по поводу костяного ножа. Считалось, что он всего лишь попутчик, отправившийся поискать в Мезре старинные манускрипты по теории и практике экзорцизма: наполовину работа, наполовину отпуск. О том, что он и есть главный дознаватель, а остальные пятеро – своего рода театральная массовка для прикрытия, вчерашним школярам знать было незачем.

За окнами поезда плыли цветущие луга и подернутые маревом сизые холмы. Сосед по купе, молодой маг, ушел к своей компании, и Орвехт остался один. Он рассеянно следил за скользящими по плюшевой обивке солнечными зайчиками и выполнял ментальные упражнения, помогающие преодолеть хандру.

Было с чего хандрить, на вокзал он отправился прямо с поминок. Салойм Кревшевехт, бывший однокурсник. На сей раз не убийство: бедняга Салойм утопился в Лилейном омуте. Кто бы ждал от него такой дурости… Поговаривали, что во всем виновата его любовница, попрекавшая Кревшевехта незавидной должностью в Ложе и скромными размерами жалованья. Вот он и решил, что докажет – и ей, и всем остальным. Олух несчастный. Коллеги гадали, куда он запропастился, а потом, когда сторожа Лилейного омута в очередной раз подняли трал, все и разрешилось.

В студенческие годы Салойм одалживал у Орвехта мелкие суммы денег на пропитание и списывал контрольные. Недалекий был человек, хотя и способный к магии, до зрелых лет сохранивший щенячью доверчивость и в придачу к ней, как выяснилось, больное самолюбие.