Заклятые подруги

— Она была славная вообще-то, — помедлив, ответил Долгов. — Забавная. Но то, что касается ее работы… Если это, конечно, можно так назвать… То, что касается рода ее деятельности… Я, знаете ли, не люблю антинаучные подходы к чему бы то ни было. Ведь смысл не в том, чтобы поставить диагноз — пусть и самый точный. Смысл в том, чтобы помочь человеку. И здесь очень важно не упустить время, не отвлекать человека пустыми надеждами. «Диверсия» — по-латыни означает «отвлечение», только и всего.

— Вы хотите сказать, что Алевтина Григорьевна использовала растерянность своих клиенток и никак им не помогала?

— Вы слишком буквально хотите меня понять. Алевтина искренне верила в то, что приносит некоторое облегчение, но, с другой стороны, она не могла не чувствовать своей беспомощности: указать человеку путь — это не значит спасти его от неизбежного. У Алевтины были несомненные качества отличного гипнотизера. Каждое ее слово воспринималось как значительное. Отчасти это было врожденное, отчасти — приобретенное. Ее побаивались. Один весьма солидный и успешный господин однажды потерял сознание, когда Алевтина при большом стечении народа заявила ему смеясь: «Вас скоро ждут казенные решетки». Был переполох. Жена господина брызгала слюной и вопила: «Уберите сумасшедшую». И что же вы думаете? Через месяц-другой на того господина было заведено уголовное дело. До суда, правда, пока не дошло и вряд ли дойдет, но… Да, Алевтину побаивались. Страшило не будущее, которое могло быть предсказано ею. Страшило обнародование тайного, того, что может стать явным, а может, вы же понимаете, и не стать.

— Значит, враги все-таки имелись…

— Я не стал бы этого утверждать. При всем при том серьезные люди не воспринимали Алевтину Григорьевну как такую уж угрожающую силу. Фокусы… Все это были фокусы… У Алевтины был такой, знаете ли, наработанный прием. Вот, предположим, входит она в комнату, где сидят незнакомые ей персонажи. Алевтина мгновенно ориентировалась в людях, надо отдать ей должное. Она выбирала себе жертву с первого взгляда, определяла человека, наиболее поддающегося внушению: глаз-то у нее был наметанный. Так вот, она смотрела на жертву как бы заинтересованно, многозначительно. Человек начинал дергаться — чего это на него ведунья так внимательно смотрит? Начинал искать возможность с ней поговорить, спросить, не увидела ли она чего-то такого особенного, страшного. Все ведь боятся за свое будущее, на самом деле никто ни в чем не уверен.

Кудряшов хмыкнул. Такие штучки ему, работнику уголовного розыска, были очень даже знакомы. Не так давно они всем МУРом стояли на ушах, вылавливая мошенницу, которая обирала доверчивых с волшебной легкостью и сказочным изяществом. Кстати, она тоже была цыганкой. Эта дама подходила обычно на улицах к женщинам, хотя не избегали ее внимания и мужчины. Цыганка смотрела на жертву долгим, пристальным взором, потом роняла фразу типа «Какая порча!» или «Как же тебя сглазили, деточка!». И «деточки», среди которых были, впрочем, довольно престарелые особы, принимались живо интересоваться: как же теперь им быть? Цыганка для убедительности рассказывала пару эпизодов из жизни «порченых». Надо сказать, почти всегда попадала в точку. Ну а дальше жертвы сами выносили ей из дома все драгоценности и деньги, какие были в наличии. Потом потерпевшие — а их был не один десяток — вспоминали, что на них как бы нашло затмение, они испугались, что так и останутся один на один со своим горем-злосчастьем, если немедленно не воспользуются услугами доброй тети.

Так что Долгов прав. Где-то в глубине души у каждого пульсирует страх, пусть тщательно скрываемый. Мошеннику в данном случае остается только назвать вещи своими именами. О, какие психологи попадаются среди мошенников! Как изумительно они умеют втягивать жертву в свою орбиту! Однако — Кудряшов пытался быть справедливым — то, что Коляда использовала данные методы, вовсе не означает, что она намеренно обманывала людей.

— Леонид Михайлович, вот вы тоже в своей работе применяете гипноз…

Долгов согласно кивнул.

— Можно ли человека загипнотизировать до смерти?

Долгов явно растерялся.

— До смерти? — прошептал он. — Почему до смерти?

— Ну, так, чтобы прекратили работу жизненно важные органы, сердце, предположим, остановилось бы.

— Теоретически, конечно, возможно… — Было заметно, что Леонид Михайлович лихорадочно соображает на ходу, какой ответ ему выгоднее дать. — И такие случаи описаны в специальной литературе. Но для этого нужно очень долго с человеком работать. А что вы имеете в виду?

— К слову пришлось. И много у нас в стране гипнотизеров?

— Техника гипноза несложна. В принципе ее может освоить каждый, — аккуратно ответил Долгов.

— Верещагина этой техникой владеет?

— Ларисе она ни к чему вообще-то… Впрочем, не знаю. Насколько я припоминаю, мы с ней об этом не говорили никогда. А почему вы спрашиваете?

— Еще одно несчастье случилось, — глядя прямо в глаза Долгову, проговорил Слава. — В квартире Алевтины Григорьевны найден труп капитана милиции Мальцева Валентина Валентиновича. Вы его помните?