Заклятые подруги

Кудряшов столкнулся с Оксаной в коридоре прокуратуры. Сафьянова налетела на Славу, окинула его невидящим взглядом, машинально извинилась и проследовала дальше.

— Ты тут пытаешь, что ли? — спросил Кудряшов, здороваясь с Воротовым за руку. — До потери сознания?

Воротов глядел в окно, куда так часто только что посматривала его собеседница. По лицу следователя по особо важным делам блуждала унылая растерянность.

— Что-то ты небодрый какой.

Воротов не ответил. Положил протокол допроса Сафьяновой О.Н. в папочку, папочку в сейф спрятал. Вернулся на свое место. И снова уставился в окно.

— Ну-у, брат, — Кудряшов покачал головой, — так не годится. Как сказала бы моя бабушка…

— Избец котенку, — подсказал Игорь.

— Моя бабушка, — обиделся Кудряшов, — никогда бы так пошло не выразилась. Что людям — то и нам, говорила бабушка в таких вот случаях.

— Знаешь, Слава, — пропуская мимо ушей кудряшовские замечания, угрюмо вздохнул Воротов, — ведь Оксана эта Николаевна не стала здесь у меня Верещагину хаять. А могла же. Сам Бог велел — здесь-то всю подноготную верещагинскую выдать. Не стала.

— Умная, значит. Только и всего.

— Может быть, может быть, — поднял бровь Воротов. — Я так понял, вопрос про ключи задавать абсолютно бесполезно. Даже если у кого-то они и были — никто не признается. Даже если кто-то знает, у кого они были, — никто не скажет.

— А я Метелину в больницу отвез, — сказал Кудряшов тихо. — Вообще-то по-хорошему ее, конечно, в психушку надо. Но это подлость с моей стороны была бы. Я ее к Долгову в клинику пристроил. Пусть отдохнет, поест, поспит. А там видно будет. Мне знаешь еще что не дает покоя? — продолжал Слава. — Виталий Александрович, астролог этот, сказал же тогда: если Верещагина захочет, она вычислит убийцу и местонахождение архива. Но Верещагина молчит. Чувствую, знает ведь что-то. Но молчит. И разгром этот в ее квартире — она будто бы и не расстроилась особенно из-за него. Всю информацию из компьютера стерли. А она вяло только рукой махнула. Стало быть, есть дубликат. Но о нем не знают те, кто у Верещагиной в квартире побывал. Иначе какой смысл? Только для устрашения? Но за что так бедную девушку пугать-то? Трудно поверить, что женщина сама в собственной квартире такой бедлам устроила. Да и зачем это ей нужно? Я тут книжонкой одной разжился.

Слава достал какую-то книгу, открыл на заложенной странице.

— «Колдунам обоего пола, — с пафосом продекламировал он, — приписывались семь злодеяний. Первое: они влагают в сердца людей смрадные вожделения. Второе: внушают злобу и ненависть. Третье: делают паузы». Что такое «паузы», — добавил от себя майор милиции, — я еще не разобрался. «Четвертое: напускают болезни. Пятое: морят людей и скот. Шестое: отнимают разум. Седьмое: делают всякие низости своим недругам. Такова классификация колдовства, твердо установленная старыми демонологами». Ты только подумай, Игорь, как все укладывается в события последнего времени.

— Так, — строго посмотрел Воротов, — индуцируемся, стало быть, потихоньку. Ты с этим не шути, дорогой. Я из Сербского кое-какие бумажки притащил — почитаешь потом.

Кудряшов послушно кивнул.

Воротов смерил старшего оперуполномоченного подозрительным взглядом, но ничего тревожного не обнаружил, а потому предложил:

— Излагай свои соображения.

— Ты напрасно, Игорь, со мной, как с больным, разговариваешь. Сам же про энергию «ши» рассказывал.

— «Ци», — поправил Воротов.

— Ну «ци» — какая разница? — не сдавался Слава. — Сам говорил, без «ци» в бою победить невозможно. Что такое эта «ци», как не мистическая субстанция?

— Это вполне конкретная жизненная сила, — устало сопротивлялся Игорь.

— Вот именно, что конкретная, но только ее никто измерить не может, — сказал Кудряшов, но, глянув на друга, добивать его не стал. — А вообще, чувствую, надо специальный отдел образовывать, который бы с этими колдунами-ведьмами разбирался. Есть же у нас в МУРе отдел по угону автотранспорта, по изнасилованиям, по квартирным кражам, по антиквариату, по бандитизму, по проституткам даже есть. А по такому общественно-активному элементу, как нечистая сила, — нет. И это в корне неправильно. Поскольку тут нужна суперспециализация. Тут материал тонкий, руками-то не потрогаешь, головой не допетришь…

— Но поколе его нет, будем по старинке работать, — угрюмо заметил Воротов.