Заклятые супруги. Леди Смерть

Загорец многозначительно приподнял брови. Он спокойно смотрел на меня, продолжая вести уверенно, как по нотам. Редко встретишь джентльмена, который так хорошо чувствует тебя с первого шага вальса.

– Значит, мне есть ради чего стараться. Его светлость тоже будет играть?

– Его светлость играет только в шахматы.

Шаг назад, шаг в сторону, поворот.

Другой мир, другие законы. Можно и отказаться, никто не осудит, но после этого у меня станет на одного союзника меньше. Мой отказ запросто могут списать на нерешительность и сомнения, но женщине с магией смерти нельзя быть слабой. Ей нельзя доверять: с тем же успехом можно вручить человеку с дрожащими руками факел и посадить рядом с пороховой бочкой. А поблизости собрать толпу.

– Что насчет мадам Венуа?

– Графиня д’Ортен? Разумеется, она уже сделала взнос.

Что же… у меня не так много денег, но попробовать-то я могу, правда?.. Не зря же мы с Жеромом убили столько времени, да и практика игры пока еще свежа в памяти. Почему бы не вернуть Евгении долг. Точнее, почему бы Евгении не вернуть то, что она забрала у мужа.

– Очень заманчиво.

– Вы можете заявить об участии до конца сегодняшнего вечера. Нужно будет внести в банк сто тысяч ливрэ.

– Так и поступлю.

Я ослепительно улыбнулась.

Осталось только уговорить Анри позволить мне в этом участвовать.

Точнее, выписать чек. Сто тысяч ливрэ – сумма немаленькая, но на кону нечто гораздо большее, чем деньги. В Лиге все живут по законам силы, да и кузине его величества не помешает объяснить, что играть со мной в игры не стоит. А главное – не стоит этого делать с моими близкими, потому что у меня очень хорошая память и тоже немало возможностей.

Наверное, для игры полагается сохранять трезвый ум, но мой сейчас таковым не являлся. Меня слегка потряхивало, как перед своеобразным экзаменом по практической магии, во время которого нужно было показать отцу все, что усвоила за последние полгода. Мимо нас проходили люди, я улыбалась, здоровалась и кивала в ответ на приветствия, но лица и имена тут же растворялись за гранью памяти.

– Волнуешься? – Анри поправил запонку, когда мы завернули за угол и направились к лестнице.

– Самую капельку.

– И поэтому у тебя такие холодные руки?

– Они у меня всегда такие.

– Не всегда.

Неожиданно он толкнул меня к стене, захватив в плен запястья, и поцеловал. Поцеловал так, что все страхи вылетели из головы, а сердце застучало с удвоенной силой.

– Большая часть успеха зависит от того, с каким настроением ты садишься за стол, – прошептал он мне в губы, по-прежнему не выпуская сведенных над головой рук.

– Вы что творите? Нас могут увидеть!

– Могут. – Этот сумасшедший улыбался, глядя мне в глаза, вжимая в стену. Моя грудь высоко вздымалась – ровно настолько, насколько позволяла его. – Хочу, чтобы ты запомнила это чувство – возбуждение, но не страх. Из него рождается азарт, за которым следует победа. Но только если умеешь вовремя остановиться.

Он отпустил меня так же неожиданно и как ни в чем не бывало предложил руку. Слов, чтобы ему ответить, мне не хватало – по крайней мере, достойных леди. Поэтому я предпочла промолчать, но, как ни странно, руки больше не были ледяными. Внутренности уже не сжимались и не липли к позвоночнику, а желудок не танцевал харрим, грозясь изгнать из себя обед и чашечку крепкого кофе, которым я зачем-то запила четвертый кусок бисквитного торта.

Сам Анри играть отказался, но по поводу моего участия не возражал. Когда я обратилась к нему вчера, просто сказал:

– О карточках нужно будет позаботиться заранее.

– О карточках?

– Его светлость не держит казино. Это нечто вроде пуговиц. – Я стукнула его по плечу, и он примирительно поднял руки. – То есть вроде фишек в игорных домах, заменяющих деньги.

Я уже готовилась вывалить ему все аргументы, причем говорить быстро-быстро, чтобы не успел перебить, поэтому подозрительно прищурилась.

– И вы не станете меня отговаривать?

– Зачем? Если ты уже решила.

Муж улыбнулся и поправил манжеты. Я не села там, где стояла, только потому, что было некуда, а он улыбнулся и подал мне руку.

– Кантрель?

Если честно, меня пугало наше затянувшееся перемирие. Временами даже больше Симона, который, несмотря на слова Евгении, к счастью, не только не приближался ко мне, даже ни на один танец не приглашал. Пока. Это «пока» несколько беспокоило, но если выбирать между первостепенными поводами для беспокойств и отдаленными, лучше уделить внимание более реальным. Например, Евгении, о которой Анри рассказывал полночи, пока мы бродили по замку. Заснуть у меня не получалось, спокойно лежать или сидеть тоже, вот он и решил, что нам лучше пройтись. В итоге мы бороздили лабиринты Симона, как кроты землю, а муж посвящал меня в таинства предстоящего.

– Во время игры она постоянно перевоплощается, – говорил он. – Поймать ее на слабой карте практически невозможно, Евгения мастерски владеет собой.