Заклятые враги

Он открыл дверь и посторонился, предлагая девушке зайти первой. Моника покосилась на него, отчасти удивлённо, словно задавая вопрос — зачем вообще смотреть на неё так, зачем меры предосторожности, если можно просто заколдовать, — но зашла.

— Помощница? — наконец-то переспросила она.

— А как ещё можно оправдать присутствие ведьмы в помещении? К тому же, моя помощница имеет полное право лазить по чуланам, заколдованным мною. Ошиблась девчонка, что уж, — Шэйран презрительно скривился, ясно показывая, что в первый и в последний раз делает ей хоть какое-то добро.

Он осмотрелся и открыл шкаф. Там, к удивлению девушки, была не одежда, а какие-то очередные артефакты и оружие.

— Почему я тут? — вновь задала вопрос девушка. — С какой целью?

— Ты жить хочешь?

— Хочу, — кивнула она, слабо понимая, какое это вообще имеет отношение к месту её нахождения.

— Ну вот, — Шэйран потянулся за ножнами, прикрепляя их к поясу. — С предателями тут разговор короткий, а я предпочитаю побеседовать с тобой подольше и потом. Не при свидетелях.

Он потянулся за ещё каким-то предметом, но пальцы замерли в нескольких сантиметрах от него — и Рэй тут же одёрнул руку, словно обжёгся.

Он запер шкаф, пробормотал одному ему понятную формулу над дверцей и повернулся к Монике.

Девушке показалось, что, будучи здравым человеком, он должен по меньшей мере связать её магией, но парень не порывался этого делать.

В одно мгновение сложилось впечатление, что ему абсолютно наплевать на присутствие тут девушки, после Моника подумала, что Шэйран, наверное, переживает потому, что ему придётся идти на шестой уровень тюрем, по слухам, самый опасный — и последний доступный из нынче существующих.

— И что мне делать? — наконец-то спросила Лэгаррэ.

— Сидеть тут и никуда не высовываться. Подумать над своим поведением, может быть, помолиться во имя великой Лиары?

Он сжал руки в кулаки, словно пытаясь подавить отчаянную ненависть, что так и вырывалась на свободу, но в результате ни слова так и не проронил. Почему-то Монике показалось, что он словно заставляет себя ненавидеть королеву, но до конца не может этого сделать.

Знать бы причины.

Шэйран никогда не был законопослушным гражданином, терпеть не мог законы Эрроки, которые придумала Лиара, да и вообще, если так посудить, он должен являться её врагом номер один.

— А почему бы меня просто не убить или не запереть в ваших подвалах? — хмыкнула Моника. — Возни меньше, разве нет? Каковы причины того, что ты до сих пор держишь меня тут?

— Соскучился, — осклабился Шэйран. — Давно не виделись, милочка, а мне так хотелось задать тебе несколько вопросов.

— Я тебе не милочка!

— Ой, — отмахнулся парень. — Как хочу, так и называю. Мать отца вообще в минуты нежности зайчиком величает.

— Значит, ты не сирота? — Лэгаррэ вздохнула. Она своих родителей помнила плохо, хотя верила в то, что они пережили те проклятые ночи, когда пытались сбежать из пылающей от праведного гнева королевы Сандрин Дарны. Монике хотелось выжечь эти мысли из своей головы, но она не могла забыть прошлое до конца, равно как не имела никакого права отгородиться от того, кем прежде была.

— Не сирота, — сухо отозвался Шэйран и направился к двери, очевидно, решив, что приготовления закончились, а король долго ждать не будет, ещё чего, и самого отправит в те отвратительные темницы.

— А о твоих отношениях с королём всё-таки правда? — не сдержавшись, спросила Моника, прежде чем он ушёл.

Она сама понятия не имела, почему вдруг сочла это важным, но… Они ведь столько времени провели вместе там, на обучении, и никогда Шэйран не выказывал, так сказать, особых наклонностей.

Но в Эрроке это считалось позором.

Нельзя сказать, что в Элвьенте к подобному относились позитивно, но королю простят всё, что угодно. Хоть мужчину-любовника, лишь бы он в своё время соизволил отыскать какую-нибудь девицу и произвести на свет наследника, а после воспитать его таким же, как и сам — могущественным, мудрым правителем.

— Я же тебе говорил, что нет, — Шэйран с такой силой сжал дверную ручку, что его пальцы побелели от напряжения.

Моника присела на край кровати и уткнулась взглядом в ковёр.

— Но он ведь о тебе заботится! — не удержалась она от возражения. — Рэй, он думал о тебе больше, чем о себе во время этого проклятого нападения. Какая ещё этому может быть причина?

Шэйран обернулся. Синие, равно как и у короля, глаза сияли праведным гневом.

— Ты должна видеть в людях всё самое плохое, — прошипел он, — но, упуская те моменты, что ни меня, ни короля мужчины в этом плане не интересуют совершенно, заруби себе на носу, помимо романа у человека могут быть причины заботиться о ком-то другом.

— Так почему же? — Моника отодвинулась чуть дальше, буквально ощущая на себе гнев бывшего сокурсника.

Серый троечник, как же, разве с его резервом можно хоть искорку наколдовать? А такая паутина…

— Да потому что он мой отец!

Шэйран выдохнул это с невероятной злостью. Мон содрогнулась. О Богиня! Отец? Во имя Эрри, но ведь…