Заклятые враги

Тэзра, впрочем, не собиралась доставлять Зэльде такие мучения. Она вогнала кинжал по саму рукоятку ей в сердце, а после резко выдернула. Рана моментально затянулась, но только внешне. Зэльда захрипела, дёрнулась и испустила дух — это было очень удачно, воспользоваться ритуальным кинжалом тут.

— Богиня, она твоя, — выдохнула Тэзра, а после, отвесив церемониальный поклон, поспешила уйти. Она знала, что дел ещё поразительно много, да и письмо следует изучить как можно более внимательно, перед тем, как позволить Лиаре его отправить.

В любом случае, ошибки нынче допускать ни в коем случае нельзя, это всё поразительно опасно, особенно если сравнивать с уровнем предыдущих попыток.

…Тэзра прикрыла за собой дверь, уже и забыв о трупе. Стража пусть заберёт, что с них взять ещё, если они не смогут выполнить такое банальное задание без постоянного помыкания? А она не планировала тратить своё время на то, чтобы раздавать им настолько элементарные указания.

Зэльда широко распахнула резко потемневшие глаза. Кожа её побелела и стала тонкой, как лист пергамента, а змеи больше не держали запястья.

Оковы пали.

С губ сорвалось шипение. Тело деформировалось — постепенно, медленно, и в змеиных глазах проснулось что-то зелено-ядовитое.

…Змея соскользнула с алтаря и двинулась по полу. Новая Жрица Богов была избрана.

=== Глава тридцать пятая ===

Мэллор казался поразительно нетерпеливым. По крайней мере, так выжидательно на Эльма за всю его не слишком длинную, по крайней мере, не настолько, чтобы её прекращать, жизнь ни разу не смотрели. Хотелось взвыть. Нэмиара настойчиво требовала время, а Марсан старательно тянул паузу, потому что от неё очень даже прямо зависело то, смогут они выбраться наконец-то из этой отвратительной передряги, или так и превратятся в берёзку, труп и пленницу сумасшедшего идиота.

— Ты будешь говорить? — Мэллор и так был терпелив. Лесничий умудрился выдержать уже три паузы минут по пять.

Эльм понятия не имел, сколько ещё «э» можно будет использовать, потому что был уверен в том, что пятнадцати минут должно хватить на любое заклинание. Но Нэмиара всё ещё старательно колдовала там себе в наполовину зелёном, наполовину живом виде, и он должен был вмешаться сию секунду.

— Если ты ещё одно мгновение не скажешь мне того, чего ты хочешь, то я превращу тебя в такой же дуб, — пригрозил Мэллор. — И ты будешь долго, старательно думать над тем, что…

— Я стесняюсь! — возопил Эльм.

Так или иначе, он просто не мог придумать, что бы это ещё такое странное, но зато правдоподобное ляпнуть, чтобы сейчас отвратительный маг старательно поверил в его песнопения, а после этого ещё и не поспешил моментально убивать.

Губы Нэмиары шептали уже что-то новое, и Эльм с ужасом расшифровал короткое «пожалуйста, говори подольше».

— Я хочу признаться в любви, — наконец-то выпалил он. — И не могу даже встать на одно колено, потому что меня держит этот отвратительный плющ!

Мэллор побелел. Кажется, признания в любви совершенно не входили в его планы, потому что он как-то удивлённо ощерился и уставился на Эльма, будто бы на стадо обезумевших лошадей, возомнивших себя птичками.

Больное воображение старательно нарисовало себе коняшку, которая машет передними копытами, пытаясь улететь, но Эльм сдержал тихий смешок, что так и рвался на свободу. Может быть, он очень даже правильно всё придумал…

— Сколько времени это займёт? — наконец-то поинтересовался Лесничий. — Просто проблема в том, что мне однажды не дали признаться в любви… Загадай ты что-то другое, может быть, я бы и отказался, но это же шанс навеки запомниться своей возлюбленной. Ах, если б не возразили мне тогда, не помешали…

— Так можно?

— Можно! — Мэллор почти прослезился. Впрочем, Эльм не сомневался в том, что в этом всём бреде присутствует толика отличной актёрской игры, поэтому не обольщался. Вероятно, несчастная любовь сделала с Лесничего того безумца, которым он нынче и являлся, а значит, следовало очень постараться.

Плющ немного отступил. Эльм ещё несколько секунд мялся, словно не мог выбрать, кто тут его возлюбленная. Можно было броситься перед Нэмиарой, вот только получилось бы подозрительно, да и Мэллор оглянется.

Эрла?

Но… Меньше всего ему хотелось говорить принцессе приятные слова. принцессе — да. Эрле, кем бы она ни была, хотелось, потому что она каким-то странным образом вытолкала из его головы всяческое подобие здравого смысла и посадила туда собственный образ.

Иногда хотелось пасть перед нею на колени безо всяких там Мэллоров и нужды это сделать, вот только он упрямо не мог заставить себя это сделать, потому что не пускала гордость и упрямство.

Дочь Лиары! Что может быть хуже?

Разве он не проклинал её заодно с матерью всё это время, пока страдал, пока получал батогом по плечам, разве не мечтал удушить на месте?