Заклятые враги

Если забрать её оттуда, растение вновь примется за прошлое. Но если оставить — то Эрла вот-вот вновь отпустить посох, не сможет удержать нападавшего на неё безумца, и всё. Конец. Им и так не светит победа, но раз уж погибать, то хотя бы забрав Мэллора с собой на тот свет, к Богине или к Первому, кто уж во что верит.

Эльм не ожидал, что руки будут так дрожать, когда он попытается выдернуть стрелу. Тетива тоже отнюдь не собиралась подчиняться, да и вообще, в голове набатом били абсолютно лишние, жуткие мысли. Он прицелился — не попасть в Эрлу было очень трудной задачей, — и выстрелил, когда только появилась такая возможность.

Стрела впилась Мэллору в плечо. Марсан был готов поклясться, что Лесничий даже не почувствовал боли — то только коротко и удивлённо уставился на оперение, а после Эрла из последних сил выдернула посох из его рук и древком ударила мага по тому же больному плечу. Безумец пошатнулся — его спина превратилась в сплошную рану, но осознание дикой боли пришло только сейчас. Теперь сумасшедший зажмурился и осел на колени, но до смерти ему было ещё очень далеко.

Эрла отбросила посох в сторону, будто бы ядовитую гадюку. Магия была для неё такой же чуждой, как родным — оружие, вот только и меча толкового под руками не было. В уставшем взгляде вновь проснулась отчаянная жалость к едва не погубившему их всех мужчине — Эрла не умела пылать ненавистью постоянно, её хватало только на какие-то жалкие осколки времени.

Пальцы вновь сжались вокруг рукояти покорёженного меча. Им ещё можно было перерезать горло, а при достаточной силе, которой принцесса, конечно же, не обладала, и отрубить голову, но она теперь вновь сомневалась. Вновь задумывалась о том, что его можно просто привязать к дереву.

Шэ внезапно села, широко распахнув глаза, и смотрела на Эрлу, будто бы та тоже сошла с ума. Губы шевелились в немом «убей», Нэмиара явно корила себя за то, что сама не решилась на столь дерзкий поступок, но после внезапно обмякла и вновь упала на траву без сил.

Эльму тоже хотелось закричать, чтобы принцесса рискнула. Или выдернуть из её рук этот меч, чтобы уничтожить Мэллора самому. Но руки жгло невыносимо, и мужчина слишком ярко осознавал, что все его отчаянные попытки отправить Лесничего на тот свет закончатся провалом. Он не сможет сжать в руке ничего тяжелее ложки как минимум несколько дней — даже любимый лук выпал из неожиданно непослушных пальцев.

Мэллор рассмеялся. Сначала это был тихий и мелодичный смех, но со временем он становился всё более грубым и жестоким — считай, пора сходить с ума, но он и так уже успел помешаться. Он был уверен в собственной победе, в том, что удача уже — и безвозвратно, — на его стороне. И ничто его бы не остановило, сколько ни старайся.

Эрла зажмурилась. Ей было страшно — убить в пылу битвы, может быть, девушка и смогла бы, но только не сейчас, не тогда, когда несчастный стоит на коленях и в лицо смерти демонстрирует свою самую привлекательную улыбку — оскал безумия.

Она бы так ничего и не сделала. И Шэ не смогла бы её заставить, и Эльм не пробудил бы отчаянное желание уничтожить врага. Но испугаться Эрла тоже не успела, когда из трав вырвалась вихрем зелёная змея и сомкнула свои острые зубы на шее Мэллора. Он только картинно взмахнул руками — и рухнул, повалился почему-то вперёд, а не назад. Пальцы конвульсивно сжимали траву, побелев до невероятного состояния, и Мэллор что-то там хрипел — но было и так понятно, что для Лесничего всё закончено.

Змея зашипела на Эрлу. Та не могла сдвинуться с места, и если б пресмыкающееся пожелало, то превратило бы девушку в свою очередную жертву с ужасной, поразительной лёгкостью. Но вместо того, чтобы укусить, змея отползла на несколько метров по зелёной траве. На её морде всё ещё можно было увидать следы крови, хотя непонятно, откуда они взялись.

А после змея зашипела, встала, словно готовясь к атаке, вспыхнула синевой — и превратилась в невзрачную рыжеволосую девушку.

=== Глава тридцать шестая ===

Бумага была новой и скользкой. Пальцы пробежались по ней с завидной лёгкостью, не встретив ни единой лишней шероховатости, и только там, где буквы, было чуточку неприятно. Или напротив — кому как нравится. Бумага не была жестокой; её, как и меч, нельзя обвинить в смерти неповинного. Бумага просто служила посланием, да и только. Бумага не имела никакого значения — это могли отправить как на гербовой, так и на каком-то листе, вытащенном у канцеляриста, дешёвом и жалком.

Сэя сложила письмо в четыре раза и сунула под подушку. Здесь, в королевской спальне, она могла даже позволить себе разрыдаться, хотя и не стала этого делать.

На конверте красовались поразительно знакомые штампы. Девушка поднесла его к глазам, а после скомкала в руке, будто бы это полагалось делать с хранилищем письма, а не с ним самим. По коже пробежался язычок пламени, совсем не приносивший боли, и тут же бумага вспыхнула, расползлась в ладонях тёмными хлопьями, осела пеплом, такой маленькой, аккуратной горкой на полу.