Заклятые враги

Рэй пробормотал что-то в ответ — совсем невнятно, едва слышно, будто бы пытаясь как-нибудь выдавить из себя те оставшиеся капельки жизни, что не позволяли ему спокойно отойти в мир иной. Его дыхание стало слишком уж хриплым, и парень силился подняться, но не мог — пальцы то и дело скользили по острым камешкам.

Тэравальд не мог думать о том, что он обрадовался слишком много. Религию нельзя предавать, и если его Мастер приказал привести молодого Тьеррона немедленно в храм, значит, задание надо выполнить. Са даже не мог представить, зачем одарённый мальчишка может понадобиться там, в каменных стенах места, где теплится последний очаг Религии, но нарушить приказ он не мог.

И так опоздали настолько, что догонять время стало уже слишком поздно.

— Шэйран, — вновь позвал парня полуэльф, встряхивая его совсем уже грубо и нетерпеливо, словно не осознавая, что человеку может быть больно. — Надо встать. Надо уходить отсюда.

Юноша поднял голову. Синие глаза были передёрнуты какой-то странной поволокой, но Тэравальд не мог заострять на этом внимание. Раненным нельзя находиться в усыпальнице Дарнаэла Первого, даже если тут и косточки от старого короля не осталось. Тэравальд чувствовал опасность — его сила, и так не слишком большая, постепенно вытекала их тела, и хотелось закричать Шэйрану, чтобы тот прекратил смотреть в пустоту равнодушным взглядом, немедленно поднялся и ушёл отсюда.

Рубины осыпались мелким красным песком. Принц опустил глаза и рассматривал всё это с таким выражением лица, будто бы каждый день мог наблюдать за тем, как неведомая сила перетирает в пыль драгоценные камни. Но Тэравальд не позволял обмануть себе каким-то магическим штучкам. Он знал, чем это закончится. Знал, что ничего хорошего из этого уж точно не получится.

— Пойдём, — повторил он — сухо, строго, отрывисто, так, как сказал бы Мастер.

Шэйран поднялся — ему, вероятно, требовалась помощь, но страх только усиливался. Сначала он только-только проявлялся, немного позвякивал невидимыми бубенчиками в глубине души, а теперь уже бил в колокола, ужасом обрушивался на сердце помпой крови, и Тэравальд желал только одного — поскорее убежать.

Полуэльф больше не мог ждать. Он, будто бы надеясь на то, что сейчас Шэйран оживёт и заставит себя идти дальше, бросился к выходу — и в тот момент за спиной загремели рубины.

Не осталось времени оборачиваться назад. Незащищённую кожу жгли драгоценные камни — они ссыпались отовсюду, а после иллюзией осыпались вниз. Они текли кровавыми реками, и Тэравальд мог только со всех сил лететь к выходу, пока кровавая кислота касалась ступней и стремительно поднималась к горлу.

…А когда он выскочил на улицу, когда волна рубинового океана осталась за спиной и захлебнулась собственной силой, неспособная покинуть границы усыпальницы Дарнаэла Первого, Са осознал, что Рэй остался там — заживо погребённый в кипящей лаве сияющей красноты.

Он пошатнулся. Трудно было понять, каких мыслей оказалось больше: о том, насколько страшно, только ожив, вновь истлеть заживо там, внутри, о том, что сделает с нем Религия?

Тэравальд не успел театрально рухнуть на колени — он не мог стоять и хватать ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Он просто смотрел в сторону кипящей красной жидкости и не понимал, как это могло случиться так быстро. Дарнаэл Первый не давал шанса наследнику собственного рода — если магия Шэйрана осталась запертой там, то Дарнаэл Первый не давал шанса ничему. Ни Храму, ни Религии, ни Мастеру, ни этой проклятой стране.

В какой-то момент Са стало даже наплевать на то, что ждало его самого. Разумеется, ничего хорошего, но сие не имело значения — только не в эту секунду. Только не в то мгновение, когда живая могила всё ещё извергала осколки своих призраков.

— Боги! — ему казалось, что он выкрикнул это слишком громко, но на самом деле слова оказались тише шёпота. — Боги, вы видите, что делает ваш проклятый мир? А вы, вы не желаете сгореть? А вы вообще есть? Вы способны доказать собственное существование?

Полуэльф зажмурился. Сейчас на него польётся дождь из таких же рубинов — или градом огней прожжёт насквозь. Сейчас за сказанное под его ногами расступится земля, и он провалится в глубокую пропасть, к центру всего этого мира, чтобы вечно гореть и воскресать, получить-таки достойное наказание за то, что натворил за всё это время. За недосмотры, за промедление, за смерти, которые боги сеяли не его руками, но без его возражений.

— Они не слышат.

Голос был поразительно знакомым, и Тэравальду подумалось, что он уже по ту сторону реальности, смотрит призраком на такие же самые души. Либо среди упокоенных эльфов, что больше не могут вернуться в свою жизнь, но продолжают смотреть на неё со стороны.

Ему было страшно открывать глаза. За тонкой завесой ресниц пряталась правда, и ему хотелось спрятаться от неё, умчаться подальше и никогда не слышать ни единого слова обо всём, что только окружало сплошными волнами кошмаров.