Заклятые враги

Боги наблюдают за ними. Если они говорят, что смерть способна спасти государство, то смерть способна спасти государство. Чья б она ни была.

Он вновь зажмурился и вдохнул воздух. Прекрасный, сладкий, способный дарить облегчение. Тэравальд прежде никогда не верил в глупые рассказы о том, насколько это прелестно — единение с природой, способность слиться с нею в одно целое, ведь он был только на какую-то жалкую долю эльф.

Дышать.

Прежде такого с ним никогда не было. Прекрасный мир, прекрасная жизнь — и он чувствовал, как с плеч буквально ссыпается проклятый груз. После этого вечера больше ни о чём не надо будет думать. Как только взойдёт луна, наступит его покой.

Тэравальд открыл глаза, обернулся, собираясь что-то промолвить — и замер.

Шэйрана нигде не было.

* * *

Вероятно, в Тэравальде осталось слишком много эльфийского, если он мог часами стоять и любоваться на прелести природы, но Шэйран никак не мог заставить себя разделить его восторги. Он не то чтобы испытывал разочарование от того, что вообще ступил на эти земли, но… Ему нужны были ответы на его вопросы, и не имело значения то, кто будет говорить, хоть сами боги, в которых Рэй никогда и не верил.

Впереди маячил храм. За сиянием цветов его можно было и не заметить — обыкновенное, почти человеческое здание — единственное, с высокими, воистину эльфийскими и вызывающими ассоциацию с длинными ушами, шпилями. Ни одного стражника, ни одного жреца вокруг, словно они все вымерли, а остался только бестолковый Тэравальд.

Шэйран остановился на пороге. Он никогда не верил в то, что религия способна на что-то серьёзное. От богини Эрри не было никакого толку — что она там вещала в своих древних книгах, что цитировала ежедневно мама? Всевластие женщин? А Дарнаэл Первый? Разве не точно такой же человек, как и остальные, пусть и с достаточно сильным волшебством? И Шэйран не видел ничего чрезвычайного в том, что происходило с ним за долгое время.

До того момента, пока не побывал за границей смерти. Почти, разумеется. Действительно мёртвого вряд ли что-то воскресит.

Тэравальд трещал всю дорогу — он рассказывал о религии столько, что Рэю хотелось заткнуть уши. Говорил, что храм существует вот уже пять тысяч лет, что он куда древнее, чем Эрри, уж тем более, чем Дарнаэл Первый…

И вправду, вблизи было видно — здание сияло от магии. Волшебство сдерживало крошившиеся стены, волшебство выстраивало их заново, и только эльфийские шпили оставались нетронутыми, цельными, будто бы за их стойкость отвечало что-то совсем другое.

Тэравальд говорил, что храм Религии пережил сотворение континента — он слабо верил в то, что такое вообще возможно, что существовали боги, которые действительно были в силах сделать всё это, но сейчас, при виде громадного строения, находившегося за границами Ньевы, чувствовал, что, возможно, зря реагировал так остро. Может быть, не стоило ненавидеть каждого жреца только за то, что он воспевал свою веру, даже если та не была до конца правдивой.

А ему ведь понадобилось просто посмотреть на храм.

Никто не возник рядом, когда он переступил порог здания. Волшебство всколыхнулось и куда-то спряталось — Шэйран был уверен, что не вызовет ни единой искорки, но сейчас даже это не заставило его повернуть обратно. Храм — преисполненный силы изнутри, — будто бы втягивал его в бесконечный простор глупой, несуществующей, как казалось прежде, Религии.

Рэй поднял голову на огромную, древнюю фреску — и замер.

Он видел их. Богов.

За спиной послышалось чьё-то сдавленное восклицание. Подоспел, наверное, Тэравальд, краем глаза Рэй заметил странный алтарь с грубыми, страшными кандалами — но даже это не смогло его отвлечь. Даже грубое касание к плечу, сердце, едва не выскочившее из груди — словно его вновь проткнули кинжалом, — они все были незначительными.

Совсем не величественно улыбающиеся, мужчина и женщина — острые эльфийские уши, широко распахнутые глаза. Его рука на её талии, её россыпь каштановых волос, длинных — не так, как сейчас. Смешливые синие глаза.

Боги.

Дарнаэл Первый — только эльф, — и Сэя. Его, чёрт возьми, мачеха, будь она хоть сто раз богиня Эрри — весёлая, счастливая, без хитрости в глазах, с этими странными острыми ушами и волосами чуть длиннее, в странной одежде — и он, и она. Дух эпохи, чёрт возьми. Фреска пятитысячелетней давности.

…Но когда Рэй обернулся, спрашивать или отвечать самому себе на вопросы было уже поздно. Он понял, кто верховный жрец, разумеется, и кинжал — острый, длинный, — в его руках не предвещал ничего хорошего.

Тэравальд, казалось, не знал, куда отводить глаза.

Шэйрану объяснять уже и не требовалось. Алтарь. Кинжал. Эльфы. Ну, почему же он не удивлён, спрашивается?

Магия не отзывалась. Она засела где-то в закоулках собственного тела и стремилась спрятаться ещё дальше, лишь бы только никто её не трогал. Он был бессилен. Ничего не мог сделать. Не имел ни единого шанса защититься.