Заклинание для Хамелеона

— Мне тоже, — выдохнул Бинк; борьба ужасно утомила его, тем более что он, в сущности, не доставлял Волшебнику никаких особых хлопот. Это глубоко обескураживало Бинка.

— Но — увы! — мне, кажется, не стать Королем, если мне противостоит такой талант, как у тебя. Мне искренне жаль, что необходимо пожертвовать твоей жизнью. И я хочу, чтобы ты знал: таково не мое желание, а логический исход этого поединка. Я предпочел бы трансформировать тебя в какое-нибудь безвредное существо. Но меч — оружие более грубое, чем магия, он может лишь ранить или убить.

Бинк вспомнил кентавра Германа — вспомнил, как его голова скатилась с плеч… Когда Трент убежден, что убийство необходимо…

Трент сделал стремительный выпад. Бинк отскочил. Кончик меча задел его руку. Хлынула кровь. Вскрикнув от боли, Бинк выронил палку. Да, эти манденийские средства явно могли ранить его. Трент нарочно метил в руку, чтобы, видимо, проверить это, чтобы больше не сомневаться.

Осознав все, Бинк вдруг избавился от скованности, которая мешала ему защищаться, ограничивала его воображение. Да, он был уязвим, но все-таки в прямом противоборстве, мужчина-на-мужчину, у него был шанс. До того на Бинка постоянно давила огромная магическая сила Трента, Злого Волшебника, но теперь он стал для него просто обычным человеком. Человеком, которого можно было перехитрить.

Когда Трент изготовился для последнего удара, Бинк уже действовал расчетливо и вдохновенно. Он нырнул под руку Трента, поймал ее своей окровавленной рукой, развернулся, присел и рванул вверх тело Трента. Это был бросок, которому его некогда обучил солдат Кромби — бросок, применявшийся к вооруженному нападающему.

Но Волшебник был начеку. Когда Бинк напрягся и рванул его за руку, Трент шагнул в сторону и таким образом вышел из-за спины Бинка и остался на ногах. Он вырвал руку с мечом, отбросил Бинка и замахнулся для смертельного удара.

— Прекрасный маневр, Бинк! К сожалению, такому учат и в Мандении.

С убийственной силой Трент нанес удар. Бинк, не способный увернуться, увидел, как ужасное острие приближается к его лицу. На сей раз действительно все кончено.

Вдруг между ними оказался крылатый олень. И… меч вошел в его тело, и острие появилось с другой стороны, едва не коснувшись взмокшего Бинка.

— Сука! — завопил Трент, хотя, надо сказать, это был не совсем подходящий термин для оленьей самки, крылатой или обычной. — Этот удар не тебе предназначался!

Олень упал, из раны брызнула алая кровь. Живот был проткнут насквозь.

— Я трансформирую тебя в медузу! — продолжал бушевать Злой Волшебник. — Ты высохнешь без воды, на земле!

— Она все равно умирает, — произнес Бинк; его внутренности сжимались от ужасных спазмов.

Раны, подобные той, что была нанесена мисс Хамелеон, убивали не сразу и были очень болезненными. Для бедняги это была смерть с ужасной пыткой.

Знамение! Вот оно! Наконец свершилось. Хамелеон неожиданно умер. Или умрет…

Бинк опять кинулся на врага, исходя яростью мести, совершенно не знакомой ему прежде. Он был готов голыми руками…

Трент проворно отступил в сторону, успев стукнуть Бинка ладонью по шее, когда тот проносился мимо. Бинк споткнулся и упал, почти лишившись сознания. Слепая ярость — неважная замена опыту и мастерству. Он увидел, как Трент шагнул к нему и поднял меч обеими руками — сейчас голова Бинка отлетит от туловища.

Бинк закрыл глаза — он был не способен больше сопротивляться.

— Только убей и ее тоже… И побыстрее, — попросил он. — Не оставляй ее страдать.

Он покорно ждал. Но удара не последовало. Бинк открыл глаза и увидел Трента… Тот убирал меч.

— Я не в состоянии это сделать. — Волшебник был предельно серьезен.

Появилась Ирис.

— Это что?! — вопросила она. — Где же твоя храбрость? Убей их обоих, и покончим с этим. Тебя ждет королевство.

— Я не хочу получить королевство подобным образом, — отозвался Трент. — Раньше когда-то я, возможно, и сделал бы это. Но за двадцать лет изгнания, и особенно за последние две недели я достаточно изменился Я узнал истинную историю Ксанфа. И мне слишком хорошо известна печаль безвременной смерти. В моей жизни моя честь пришла ко мне поздно, но она все время возрастает. Она не позволит мне убить человека, который спас мне жизнь и который так предан этому бездарному монарху — настолько предан, что готов жертвовать своей жизнью за того, кто изгнал его. — Трент обратил взор на умирающего оленя. — И я никогда бы сознательно не убил девушку, простодушную и бесхитростную настолько, что отдает жизнь за любимого человека. Это — самая настоящая любовь, какую я когда-либо видел. Я не смог спасти свою, но — не уничтожу и чужой. Трон попросту того не стоит.

— Идиот! — закричала Ирис в ответ. — Ты ведь губишь самого себя!