Заклинание, убивающее миры (СИ)

Слишком много крови пролилось за последние годы в стенах школы. Минерва Макгонагалл сделала все, чтобы вернуться в Хогвартс детям было не страшно. Начиная с того, что они все — учащиеся, преподаватели, волонтеры — восстанавливали Хогвартс по кирпичику, собирая воедино стены и башни, разрушенные во время битвы.

Многие магические семьи помогали денежно. Семья Малфоев была в их числе. За эти полгода все кардинально изменилось в мироустройстве, и чета с единственным наследником оказалась в крайне щекотливом положении.

Нарциссу признали невиновной, памятуя ее заслуги и помощь Гарри в Ту Ночь. После суда она вернулась в Малфой-мэнор и старалась вести привычную жизнь. Но присутствие Лорда в стенах фамильного дома наложило свои отпечатки: многие комнаты и залы стояли запертыми, в подземелья ход был вовсе забит магически. Мама обещала Драко, что через несколько лет домовики очистят все комнаты катакомб под мэнором, и тогда они снова смогут туда спускаться. А пока дом напоминал скорее склеп. Склеп, который Нарцисса пыталась очистить от скверны, от запаха крови и страха, от черной магии. И вновь превратить дом, в тот самый дом, в котором они когда-то были счастливы…

Люциус пытался откупиться, доказать, оправдаться… все силы и деньги семьи уходили на восстановление чести главы фамилии. Многочисленные суды, проверки, допросы превратили некогда сильного и статного мужчину в тень. После Азкабана он так и не смог прийти в себя. Он все время твердил о чести и о том, что Драко должен восстановить светлое имя семьи. Сам Драко прекрасно понимал, что говорит отец не о чести семьи, а скорее о своей собственной безопасности. Больше всего сейчас Люциус боялся снова попасть в липкие лапы дементоров. И дабы избежать этой участи, готов был пойти на любые хитрости. Для начала пытаясь показать себя добропорядочным гражданином и не упуская возможности добиться склонности Везингамота, действовал руками своего идеального сына. В первые недели после окончания войны Люциус притащил домой странного на вид мага, который по мере проводимых обрядов и заклятий свёл чёрную метку с предплечья Драко. Хотя не так, не свёл. Скорее очень тщательно замаскировал: покрыл новыми слоями магических щитов, иллюзий, обманных чар. Отец все время твердил, что только это спасёт младшего Малфоя от Азкабана. Потом были суды и следствия, допросы, проверки. Вечное враньё, недоверие, сомнения. Драко наловчился закрывать сознание, применять легилименцию, прятать от всего мира правду и каждый раз уверенно врать: «Я не принимал метку!». Возможно, именно это сыграло финальным аккордом при вынесении приговора Люциусу. Ведь то, что он якобы предотвратил появление клейма на руке сына, смягчило его вину и укрыло Малфоя старшего от тюрьмы — Люциуса отпустили. Он вернулся в мэнор, где закрылся в своем кабинете, выходя лишь изредка.

Страх поселился в их доме много лет назад, когда порог переступил Лорд. Лорд умер, а страх — нет. Он распространился по углам, увил гобелены и старинные гардины, покрывая их пылью, зашторил окна и запер двери. Жить в мэноре с каждым днём становилось всё невыносимее.

Когда прилетела сова с письмом о том, что все подозрения с отца были сняты, Драко сам отнёс послание в западное крыло замка. Ему хотелось сообщить радостную новость, возможно, увидеть улыбку отца, чего так давно не происходило! Люциус, похоже, даже не обрадовался. Он начал повторять, что его свобода основана только на единственно верной лжи — лжи о том, чего якобы не было. И о том, что жгло предплечье Драко каждую ночь, казалось, до костей. Лжи о том, что нельзя скрывать — такова магия Темного Лорда, чтобы никто из приспешников не мог укрыться. Лжи о том, что губило Драко и спасало Люциуса. Лжи о метке.

С каждым днём боль становилась сильнее. Драко по началу даже не замечал её, но уже через месяц начал снимать магическую повязку на ночь, чтобы хоть немного поспать без ощущения жжения, а проснувшись, снова прятать, обрекая себя на новый день, полный боли. Пить обезболивающие зелья и снадобья и снова врать.

Примерно в это же время Драко попытался вывести метку механически, когда понял, что в старинных книгах библиотеки не находит ответа о том, как прекратить бесконечную боль. Он разочаровался в старике, который искусно спрятал жуткий череп под магической повязкой, но не смог убрать с кожи. Когда смотреть в глаза отцу, повторявшему день за днём: «Ты не принимал метку», стало невыносимо, Драко попробовал свести ненавистное клеймо с руки самым маггловским и постыдным способом. Он хотел вырезать его, вырвать, снять с кожей. Царапал и рвал руку, превращая в кровавое месиво, рыча и рыдая от боли и бессилия. Метка осталась на месте. Только теперь к привычной боли добавилась рана, не желающая заживать под толстым слоем магической повязки.