Заклинатель

— Понимаешь, сынок, — вздохнул Василий Ярославович, — свой род они ведут от великого князя Гостомысла, правителя Новагорода и земель русских. Сказывают, повздорил великий князь с кудесниками лапландскими, и навели они на князя порчу великую, проклятие родовое. По проклятию сему, не бывать в роду Гостомысловом мужского семени, не рождаться в нем сыновьям, не выживать мужам. После проклятия сего погибли в битвах из трех сыновей княжеских двое, а один от сухотной болезни скончался. Посему на престол Новгородский призван был внук Гостомысла, Рюрик с братьями, сын князя бодричей Горислава и дочери Гостомысловой, Умилы. Так на стол русский князья Рюриковичи пришли. Род же Гостомыслов хоть и не угас, но лишь по женской линии продолжается. Про проклятие то все слышали, да токмо титул княжеский и земли обширные многое перевешивают. Брат младший князя Юрия Друцкого, Федор, на матери Полины женился, но едва смог увидеть деточку свою. В стычке порубежной со свенами сражен был насмерть через год тому, как родилась.

— То-то они женихов для нее найти не могут, — громко хмыкнул Зверев. — Кому же хочется помирать, едва женившись?

— Крещена она, сынок, при рождении, земли ее и дом освящены и благословлены честь по чести, к церкви ходит, сколько положено. Все иерархи православные в един голос сказывают: не может быть на крещеной девице языческого проклятия! Никак не может. А что жребий выпал брату князя Юрия от меча пасть — так под этим все мы, что ни год, ходим. Сколько мы холопов павших этой весной из-под Острова привезли? Рази там на проклятие грешил кто? Вестимо, слух один про проклятие ходит, не может быть под ним основы. Но из-за слуха глупого не выдать князю замуж своей племянницы.

— Хорошие слухи, которые подкрепляются со всей регулярностью. Небось, ни одного сына на стол Сакульского княжества так и не село? Не рождалось таковых?

— Крещена княгиня Полина и к причастию при нас в храме подойдет. В лоне церкви она православной. Не может быть на ней проклятия, что язычниками безбожными налагалось.

— Много вы понимаете в проклятиях, — скривился Зверев. — Иной раз, покуда вещи заговоренной не отыщешь, ни одна сила от него освободить не сможет. Священник с елеем и ладаном уйдет, а поклад останется. И порча от него снова расползется, как ни старайся.

— Я знал, что услышу от тебя что-то подобное, — откинулся на спинку кресла боярин. — Ведаю, как к Лютобору на болото бегаешь. Оттого и помыслил, что проклятие, коли есть оно и кресту святому не по силам, может колдуну болотному сдаться. Посылать тебя на гибель у меня и мысли малой не промелькнуло. Оттого я и обещался подумать, что уверен: справишься ты с бедой подобной, не пропадешь. Однако же вспомни и о том, ради чего рискнуть придется. Земли обширные в Корельском уезде, титул княжеский, что тебе и детям твоим останется, да и за эти земли, за имение наше навсегда страх пропадет. Не будет более тяжбы, не будет опасности, что поместье наше в чужие руки вместе с нами отдадут. Есть над чем размыслить.

— Долго размышлять-то можно?

— Через неделю я ответ дать обещал.

— А не рано мне жениться, отец? — покачал головой Зверев. — Мне ведь шестнадцать всего исполнилось.

— Что за слова странные говоришь, боярин? — усмехнулся Василий Ярославович. — Ты же воин, сынок! Коли ты достаточно взрослый, чтобы живот свой за отчину класть, на битву супротив врага любого выходить — так, кто же тебе иные права запретить может?

— А если я еще не готов, чтобы жениться?

— Как же не готов? — не понял Лисьин. — Нешто хотелка еще не выросла? Вот уж не верю я!

— Я про другое, отец. Я… Я мысленно еще не готов. Я не уверен… Ну как можно говорить о свадьбе, если я этой Полины и в глаза ни разу не видел! А может, она страшная? Может, старая? Может, не понравится? И потом… — Андрей привстал, но уперся бедрами в стол и опустился обратно. — И потом, может мне другая девушка нравится?

— Другая? — вскинул брови боярин. — Интересно, кто же это быть такая может? Нешто на сестру Федора Друцкого глаз упал? Так ведь не смотрел же ты на нее совсем. В Москве тоже ни с кем не знались. Здесь кто-то тебя приворожил? Дай подумать… А-а, ведь верно! Матушка заметила, после нашего возвращения из первопрестольной у Варвары Трощенковой платок новый появился. Понятно, что подарил кто-то… Вот оно, значит, как…

Василий Ярославович поднялся, подошел к окну, распахнул, крикнул во двор:

— Никита, Варьку найди, что светелку сына моего убирает. Сюда ее ко мне пришли, пускай поторопится.

— Чего ты хочешь, отец? — Андрей тоже вскочил.